Изгнанники, или Топ и Харри

Костер постепенно гас. Щепки одна за другой распадались в золу, ветки дотлевали. Больше ни одна рука не шевелила огонь. Наползли тени, окутывая обоих мужчин – сперва их лица, потом плечи, потом весь облик до кончиков пальцев. В лачуге из коры и веток стало темно и холодно. Ветер дул сквозь щели, вздыхал и шелестел. Снаружи шумела река. Прокричала сова. Она кричала в этом лесочке каждую ночь.

Харка потянулся к одеялу из шкур бизона, которое когда-то в ночь своего побега к изгнанному отцу прихватил из родного вигвама. Он завернулся в него, лег и поджал ноги, чтобы занимать меньше места в тесной хижине. Он видел, как Маттотаупа укладывался спать на шкурах. Несколько часов в хижине было тихо и темно. После полуночи прошел ливень.

Утром оба индейца поднялись рано. Ни один не знал о другом, спал ли тот ночью на самом деле. На восходе солнца они пошли по мокрому от дождя лугу к реке, искупались, обтерлись песком и смазались жиром, чтобы кожа не сохла. Они взяли из хижины одеяла и отнесли их в блокгауз. Харка отвел мустангов на водопой, и там же они начали пастись под его присмотром.

Маттотаупа вошел в блокгауз. Еще никогда индейцу не казался таким спертым и удушливым воздух в помещении, как в это утро. Воняло потом, грязью, холодным табачным пеплом, пролитым спиртным и горелым жиром. Маттотаупа невольно вспомнил тот день в блокгаузе старины Абрахама, когда он принял решение больше никогда не возвращаться в стойбище сиксиков и тем самым отказался от своей второй родины.

Спящие в блокгаузе тоже начали выползать из-под своих шерстяных одеял. Явилась Дженни с метлой и принялась подметать. Мэри совала поленья в очаг; они с треском разгорались, согревая большой котел на плите. Бен еще храпел; вечером он напился и теперь должен был проспаться.

Джо сидел на своем обычном месте, за дальним угловым столом на скамье у стены, и курил сигару. Генри сидел рядом с ним, неотделимый от Джо как тень. Маттотаупа направился к ним, присел рядом и тоже закурил. Джо ничем не выдал, что ждет решения Маттотаупы.

Но индеец не стал испытывать его терпение:

– Мы пойдем с тобой, чтобы охранять тебя и Генри.

– Хорошо! – Джо глубоко вдохнул табачный дым. – Ты говоришь «мы». Кого ты имеешь в виду, Топ?

– Себя и моего сына Харри.

– Отлично. Джим тоже согласился. Вы трое стоите трехсот краснокожих отравителей. В этом я убежден.

– Считай немного осторожнее, – посоветовал Маттотаупа не без усмешки в голосе. – Если заявится Тачунка-Витко, он один займет все мое внимание.

– Но если ты позанимаешься им как следует, это будет стоить победы над тремястами.

Топ пожал плечами. Джо не сказал, по его представлениям, ничего плохого, но в это утро индейцу каждое лишнее слово было в тягость. Он быстро встал и вышел наружу – к Харке и лошадям. При этом заметил и Рыжего Джима: тот умывался в реке, помахал издали рукой и уже собирался вернуться в дом, не подходя к индейцу.

Но Маттотаупа двинулся ему наперерез и задержал его.

– Топ? Привет! – сказал Джим. – Ну и что ты решил?

– Пойду с Джо.

– Хорошо! Я тоже. А Харри?

– Пойдет с нами.

По лицу Джима пробежала тень.

– Ты что-то имеешь против него? – резко спросил Маттотаупа.

– Против Харри? Совсем ничего не имею, хотя он и ткнул меня ножом, как будто я какая-нибудь свинья на убой. Поверь, я перевидал на своем веку много ножей, но твоему малому первому удалось вонзить клинок мне между ребрами. Я не держу на него зла, но, честно говоря, мне жаль мальчишку. Жизнь скаута не для такого парня! В экспедициях бывает непросто и тяжело. Не лучше ли будет отправить мальца обратно к черноногим. Там он хотя бы получит нормальное воспитание.

– Ты знаешь, почему он оттуда ушел. Мы с Харкой не хотим расставаться, пока мой сын не станет воином. Я сказал, хау.

– Стать воином? В ваших церемониях я не очень-то разбираюсь. Но он и сейчас справится с любым. Но как хочешь, тебе лучше знать.

И Джим продолжил свой путь к блокгаузу. А Маттотаупа вернулся к Харке и лошадям.

Для всех, кто уходил с изыскательской экспедицией, это был последний день в блокгаузе Беззубого Бена. Хозяин чуял хорошую выручку, потому что люди на прощание перед большим предприятием и неведомым, полным приключений будущим много пьют, дают на чай и не считают каждый цент. Жена Мэри поэтому еще с полудня варила и жарила, а Бен гнал самогон с хорошим запасом. Дженни повязала в волосы красный бант и работала особенно проворно.

Опустился вечер. Снова пролился дождь, поэтому гости раньше времени собрались в блокгаузе. Места в дальнем углу, как обычно, заняли Джо, Генри, Джим и Маттотаупа. Джо опорожнил уже два стаканчика и с жаром разглагольствовал о будущей железнодорожной магистрали. Индеец молча и внимательно слушал. Джим время от времени стучал кулаком по столу. Генри уверенно посмеивался. За другими столами также курили и пили; некоторые играли в карты, чтобы скоротать время. Джим посмотрел на это и тоже вынул из нагрудного кармана колоду карт:

– Эй! Бен!

Хозяин мигом подбежал.

– Сыграем!

– Некогда. Играть – это занятие для гостей, не для хозяина.

– Чепуха. Останься! Сыграем.