Изгнанники, или Топ и Харри

Гуляющий по Ночам, сын Мудрого Змея, не докучал ей больше своими ухаживаниями. Но Сойка Пересмешница часто перехватывала его взгляд, издали устремленный на Ситопанаки, и улыбалась, поражаясь этой неисцелимой и безнадежной привязанности.

Мустанг в болоте

Охота на бизонов закончилась, и Рогатому Камню больше ничто не мешало приступить к осуществлению собственных желаний. Время между Большой Охотой и началом зимы индейские воины обычно посвящали любимым увлечениям. Однако Рогатый Камень не торопился сделать то, о чем много думал и чего с нетерпением ждал от него Горный Гром. Горящая Вода тоже успел обратить внимание на эту странную медлительность и однажды вечером, у очага, спросил его:

– Что ты намерен делать до зимы?

– Я ожидаю решения шамана о том, будет ли одному из нас двоих – и кому именно – оказана честь принести жертву Солнцу.

– А если шаман не заговорит об этом до следующего лета?

– Мне надо еще найти своего отца и сообщить ему о том, что я стал воином, а еще что белые люди не искали нас у сиксиков и что Шарлемань сказал неправду.

– У тебя есть еще какие-нибудь важные дела?

– Когда я сделаю все, чего от меня ждут другие, я займусь охотой на буланого жеребца.

– Два первых дела очень важны. Я поговорю об этом с шаманом.

На следующий день вечером Рогатого Камня позвали в Священный вигвам. Он отправился туда не без волнения, так как чаще всего именно шаман принимал окончательное решение, а он не знал, будут ли учтены его собственные пожелания и к чему его обяжет совет старейшин.

В Священном вигваме в очаге горел огонь. Шаман предложил молодому воину сесть и долго пристально смотрел на него, не говоря ни слова. Дольше и пристальней, чем хотелось бы юноше.

– Рогатый Камень, ты многое скрываешь от нас, – произнес он наконец. – Я не спрашиваю тебя об этом. Но я должен сказать тебе, что Великое Солнце ждет твоей жертвы. Это лето уже прошло, но придет следующее, и мы отпразднуем жертву Солнцу. Топор войны зарыт. Не думаю, что мы поднимем его до следующего лета. Напротив, мы дадим знать шаманам и верховным вождям ассинибойнов и дакота, что хотим принести жертву Солнцу, и я думаю, они придут к нам, чтобы принять участие в нашем празднике.

Кровь прилила к лицу молодого воина. Вожди и шаманы обоих племен, к которым он принадлежал по воле судьбы – по рождению и выбору, – соберутся на праздник, и главным моментом этого общего праздника станет жертва, которую он, Рогатый Камень, принесет Великому Солнцу!

– Ты готов? – спросил шаман.

– Я готов.

– Ты останешься у нас до того дня, когда мы соберемся на Танец Солнца. Я не возражаю против участия в нем твоего брата Горного Грома. Но это его дело, пусть решит сам. Я сообщу ему об этом.

– Я понял тебя.

Шаман отпустил молодого воина, и Рогатый Камень вернулся в вигвам вождя, где коротко рассказал Горящей Воде о принятом решении. Вождь, судя по его лицу, остался очень доволен известием.

Ночью произошло событие, которого никто не мог предвидеть.

В вигваме вождя все уже легли спать. Женщины – бабушка, мать и дочь – спали рядом. У них под боком уснул и малыш. Вождь и два юных воина расположились на своих привычных местах. Рогатый Камень еще мальчиком любил спать у входа и остался верен своей привычке. Разговоры у костра в тот вечер затянулись, потому что после Рогатого Камня шаман вызвал к себе и Горного Грома, и тот, возвратившись, сообщил, что тоже вместе с братом будет участвовать в Танце Солнца. Решение шамана произвело на всех сильное впечатление. Ситопанаки, чтобы скрыть волнение и казаться спокойной, веселой и приветливой, сжала ладони, вонзив ногти в кожу, так что даже мать ничего не заметила и не догадалась о ее внутренних переживаниях.

Наконец все крепко уснули, даже Рогатый Камень, который еще долго думал о том, что теперь не сможет вернуться к отцу ни до наступления зимы, ни следующим летом. Он, конечно, мог бы воспротивиться воле шамана и уехать, но ему и самому не очень хотелось делать это. В вигвамах черноногих все было просто и ясно, и его охватывал ужас при одной мысли о возвращении к отцу и к белым людям, где его ждали недоверие и ненависть, где постоянно лилась кровь и где ему пришлось бы снова заниматься тем, чем он больше не желал заниматься. Шаману явно хотелось, чтобы Рогатый Камень остался у сиксиков и влился в их большую дружную семью, и молодой воин отчасти уже свыкся с этой мыслью.

Часа в три пополуночи Рогатый Камень проснулся, потому что черная собака, спавшая со своими щенками перед входом в вигвам, вдруг забеспокоилась. Он по привычке схватился за нож и вскочил на ноги. Снаружи донесся крик часового. Рогатый Камень помчался к табуну, откуда кричал часовой. За спиной он слышал топот ног и множество мужских голосов. Но то, что он увидел, заставило его действовать быстро и самостоятельно.