Изгнанники, или Топ и Харри

Но он не проделал и половины пути, когда разразилась буря, взвинтив вверх весь снег, который можно было оторвать от земли. С опытом живого существа, выросшего в глуши среди бурь, он отыскал защищенное местечко на склоне холма, повернутого спиной к ветру, и дал занести себя снегом, не опасаясь, что метровый слой его задушит. Он воткнул рядом свое копье, чтобы было за что ухватиться и чтобы знать направление. Это было обыкновением воинов, попавших в буран под открытым небом; они втыкали копья и несли вахту при женщинах и детях, которые, завернувшись в шкуры, давали снегу занести себя с головой.

Когда буран спустя несколько часов улегся, солнце уже клонилось к западу и мягко освещало все еще затянутую тучами бесконечную даль заснеженной прерии.

Харка выбрался из-под снега, как червяк из земли, и отряхнулся. Он пустился в утомительный путь к своему снежному иглу, где собирался переночевать. Хижина находилась вверх по течению реки, недалеко от берега. Там рос кустарник и небольшие деревья.

Подходя к своей снежной хижине, Харка привык сперва осматривать окрестные следы. Они могли показать, не приближался ли к жилищу незваный гость – зверь или человек – и не расположился ли в нем. Но в этот день следов не могло быть, все занесло свежим снегом, и Харка лишь огляделся, не двигается ли поблизости еще какое-нибудь живое существо, кроме него. Солнце уже зашло, наступила ранняя ночь. Тучи рассеялись; сияли звезды, и взошла луна. Белые поверхности отражали свет, и вокруг было светлее, чем в летнюю ночь.

Не имея возможности обнаружить следы, Харка осторожно скользнул к снежному холму, под которым узнал свое заметенное бураном иглу. Он подобрался к нему сзади, лег в снег и руками и ногами стал прокапываться к входу. Левой рукой он отодвинул большую плотную глыбу снега, закрывавшую вход, а в правой держал наготове нож. Вообще-то, он не считал правдоподобным, что внутри окажется человек или волк, нашедший здесь убежище в его отсутствие, но возможно было все, поэтому он должен быть во всеоружии.

Но ничто не шелохнулось – даже и тогда, когда входное отверстие было открыто. Харка осторожно осмотрел внутренность. Глаза должны были привыкнуть к темноте, после чего он разглядел свой очаг и одеяло из шкур, а потом и еще что-то, не относящееся к убранству его хижины. Это были скрещенные ноги сидящего индейца тонкого телосложения. Харка отпрянул наружу, сунул нож в ножны и выхватил револьвер.

– А ну выходи! – сказал он на своем родном языке.

– Лучше ты входи! – ответили изнутри на таком же чистом диалекте дакота.

Юный индеец лишился дара речи, потому что голос этого стройного индейца показался ему знакомым.

– Четан!

– Харка Твердый Камень, Ночное Око, Убивший Волка, Поражающий Стрелами Бизонов, Охотник на Медведей!

После этих взаимных восклицаний установилось стесненное молчание. Харка напряженно ждал того, что должно было сейчас совершиться. Четан был его лучшим другом в стойбище рода Медведицы. Он был на несколько лет старше Харки, и в те времена, когда Харка верховодил в команде Молодых Собак, Четан был предводителем отряда Красных Перьев, в который входили уже подросшие парни. И теперь Четан прокрался в его снежную хижину. Должно быть, он еще раньше подсмотрел, что Харка здесь обитает, иначе он не смог бы сразу назвать все его имена. Харка не только узнал этот голос, но и видел очертания фигуры, и оба эти впечатления слились для него в единое понятие «Четан».

Холод и молчание зимней ночи, снежные волны бескрайней прерии заставили обоих парней в это мгновение ощутить себя одинокими в этом мире и тем самым свободными – хоть на какое-то время – от связей, сделавших их врагами.

Харка вполз в хижину, привычно чиркнул огнивом и поджег ветки, которые нареза́л всегда загодя. Пламя осветило обоих индейцев.

За прошедшие два года Четан подрос, но это не доходило до сознания Харки, потому что он и сам за это время вытянулся. Четан казался худым, как никогда, и стал более смуглым; лицо его и всегда-то было угловатым, а теперь очертилось еще острее.

Харка вытянул из снега замороженную заднюю ногу антилопы и принялся обжаривать ее на золе прогоревших дров. Хижина наполнилась ароматом, который обоим голодным юношам показался изумительным. Недостатка времени долгой зимней ночью не было. Харка со знанием дела обжарил мясо со всех сторон и поделил его на двоих. Они поели, не произнося ни слова. Оба думали о том, как вместе когда-то охотились на антилоп.

Когда они наелись и обтерли ножи и руки, Харка подложил дров в огонь. Настало время что-то говорить, и действительность, проникнув в хижину, оторвала их от давних времен; казалось, и вражда в тишине ночи проскользнула через покинутые снежные поля, замерзшие ручьи и пробралась в это крохотное, освещенное огнем убежище.

– От нас сбежал один человек, – сказал Четан. Он говорил холодно, как будто с посторонним, с которым надо о чем-то договориться. – Его зовут Том, мы называли его Том без Шляпы и Сапог. Он был наш пленный и взял в жены Шешоку, чтобы обеспечивать ее и ее сына Шонку. И вот он сбежал. Он был в блокгаузе.