Изгои

Она рванулась вперед. Ее мысли слились в один поток ужаса, но Тристан стоял у нее на пути. Загораживал проход.

– Нет.

Она толкнула его.

– Уйди! Уйди! Мама!

Она толкалась пиналась и отпихивала Тристана.

– Папа!

Она смутно понимала, что за ее спиной на лестничной клетке открылась дверь, но ей было совершенно неважно, кто вышел из двери, что они сказали. Важно было лишь найти родителей и…

Тристан, тихо выругавшись, взял ее за плечи и аккуратно вывел в коридор. Закрыл входную дверь. Как только он отнял руку, чтобы задвинуть замок, Дилан воспользовалась моментом, вырвалась из его хватки и, спотыкаясь, шагнула в глубь квартиры.

В гостиной никого не было. Комната выглядела вполне обычно.

Дилан повернула к родительской спальне, взялась за дверную ручку.

– Дилан, остановись, – Тристан накрыл ее руку своей, призывая помедлить.

На сей раз в его жесте не было никакого принуждения; он не сдерживал ее. По какой-то причине именно это заставило Дилан остановиться. Холодный ужас заполнил ей внутренности. Она боялась открыть дверь, боялась увидеть, что ждет ее там.

– Пожалуйста, – прошептал Тристан. – Тебе не обязательно это видеть.

Он был неправ. Ей было обязательно.

Когда Дилан ступила за черту и старушка Элайза сказала ей, как вернуться обратно на пустошь, к Тристану, она добавила, что это под силу каждому. Чтобы открыть дверь, нужны лишь сила и отвага. Нужно знать, что, возвращаясь, рискуешь жизнью, рискуешь собственной душой. Дилан стояла перед дверью, которую выбрала, и думала, что ей понадобится вся ее смелость, до последней капли… что нужно будет много часов стоять, собираясь с мыслями. Однако, к ее удивлению, дверь подалась сразу, как Дилан к ней прикоснулась.

Эта дверь откроется, если она просто повернет ручку; не было никакой магической силы, что держит ее запертой. Но Дилан обнаружила, что не может этого сделать. Ее пальцы не сжимались, запястье не поворачивалось.

Тристан попытался увести ее от двери.

– Пойдем посидим в гостин…

Дилан открыла дверь.

Ее родители лежали в кровати. Можно было подумать, что они спят: Джеймс на боку, Джоан, пристроившись у него в объятиях. Оба были повернуты лицом к двери, где стояла Дилан. Казалось, они просто отдыхают. Может, сморил дневной сон? Однако в комнате было слишком тихо. Совсем тихо. Одеяло не приподнималось и не опадало от их дыхания.

Дилан шагнула внутрь. Она чувствовала, что Тристан идет за ней, едва не касаясь ее. Стоит рядом, молчаливо поддерживая.

Не было ни крови, ни следов от когтей, ни рваных ран… Это не призраки на них напали. Лица у родителей были спокойны, кожа не тронута. Дилан заметила, что они держатся за руки. Мамино обручальное кольцо тускло поблескивало в мягком свете ночника. Будто кто-то сфотографировал их в момент тихого семейного счастья.

Фотография. Застывшая, неподвижная. Заледенелый снимок совместной жизни.

Дилан не почувствовала, что ноги у нее подогнулись, но Тристан уже успел подхватить ее за поясницу. Медленно опустив ее на пол, он сел за ее спиной, обнял сзади и прижался грудью к спине. Его объятия казались Дилан единственным, что не давало ей развалиться на части. Она словно наблюдала за собой со стороны. Она кричала, так громко кричала – но как же это было возможно, раз в легких у нее совсем не было воздуха? Однако звук эхом раздавался в ее голове снова, и снова, и снова.

Они ушли. Ее мама с папой ушли. Нет, не ушли; умерли. Джоан и Джеймс, ее родители, ее семья, были мертвы.

– Зачем? – еле всхлипнула она, все еще не в силах вдохнуть. – Зачем он это сделал? Зачем?

Она попыталась говорить дальше, облечь в слова вопросы, стремительно проносящиеся в мозгу, но получалось лишь бессловесное причитание. Она стонала, как пойманный в ловушку зверь. Дилан не знала, сколько просидела так. Время потеряло всякий смысл; она тонула. Оглушенная горем, Дилан растворилась в собственных слезах. Тристан все бормотал что-то тихо ей на ухо, но она понятия не имела что. Слова не доходили до нее. Ничто, ничто не могло пробить эту стену горя.

Прошло какое-то время, когда она поняла, что Тристан пытается поднять ее на ноги. Она не возражала: ей было безразлично, что с ней случится или куда ее отведут. Словно тысячи иголок впились ей в ноги, когда кровь устремилась в затекшие конечности, но эта боль ничего не значила. Ее просто не было. Дилан стояла на месте, уставившись прямо перед собой, пока Тристан не стал ее поворачивать. Она не сопротивлялась – но потом мама с папой исчезли из поля ее зрения. Жизнь тут же вернулась к Дилан.

Она вырвалась из рук Тристана и, спотыкаясь, побежала к кровати. Отсюда ей были видны очертания лица Джоан и тонкие седые прядки у висков отца. Крошечные знаки времени; признаки наполовину прожитой жизни. Это было несправедливо.

– Зачем?! – спросила она снова, и на этот раз голос ее стал срываться на крик, в истерику. – Зачем Инквизитор это сделал?

Она резко обернулась к Тристану. Тот смотрел на нее с растерянным видом, словно не зная, то ли радоваться, что она вышла из ступора, то ли переживать из-за лихорадочного блеска в ее глазах.