Изгои

Вода стекала по лицу, попадая в глаза, ноздри и рот, и легкие болели от недостатка кислорода. Звуки обострились: всплески были раскатистыми, собственное дыхание слышалось где-то в голове и стало эпицентром всех звуков.

Я облизнула соленые губы и закрыла глаза.

– Аллаха шукур, – прошептала моя истерзанная душа. – Спасибо, Аллах. Спасибо, что услышал наши молитвы.

От первых глотков пресной воды у меня закружилась голова. Сухое теплое одеяло, накинутое поверх плеч, помогло унять дрожь.

Долгое время я не могла поверить, что мы в безопасности, и только мерное дыхание брата, спокойного и расслабленного, напоминало мне о том, что опасность позади.

Тело ныло и дрожало от недосыпания, голода и потрясения. Хотелось спать, но сон не шел из-за не унимающегося бешеного сердцебиения.

Я взглянула на папу и удивилась, как сильно он успел похудеть. Плечи его осунулись, лицо посерело, и появились морщины на лбу и между бровями.

– Папа, ты сохранил?

Иффа сидела, укутавшись одеялом, и с беспокойством глядела на отца. Она тоже выглядела неважно: глаза ввалились и впали щеки, приковывая взгляд к острым скулам.

– Что? Ах, да, рух Альби, – отец достал целлофановый пакет, в котором держал деньги и документы, чтобы они не намокли, и вынул оттуда фотографию. – Вот, держи.

Иффа поспешно спрятала ее в карман, даже не взглянув на нее.

– Не переживай по этому поводу, дочка, – сказал папа. – Теперь все будет хорошо.

Я увидела по выражению лица Иффы, что она хочет ответить, как всегда отвечала раньше: "Ты знаешь, что нет", но она промолчала, а потом с печальной улыбкой все-таки ответила:

– Я очень на это надеюсь, папа.

Лодка замедлила ход. На берегу стояли черные фигуры во флуоресцентных желтых жилетах. Небо уже понемногу светлело, на горизонте можно было разглядеть качающиеся пальмы, очертания людей становились все отчетливей. Когда лодка причалила, и я вышла на берег, усталость нахлынула на меня, как волны на наше потонувшее судно. Я сделала пару шагов, ноги мои подкосились, и я упала на колени, расплакавшись от облегчения. Песок был холодный, но он показался мне самым прекрасным, что я видела за последнюю неделю, и я набрала его в ладони, пропуская между пальцами. Песчинки быстро растворились, и осталось только несколько прилипших крупинок.

Мужчина позади меня целовал землю, не переставая рыдать. Отовсюду слышались слезы, наполненные счастливым успокоением.

Весь берег был усыпан оранжевыми жилетами – особенно яркими в утренние сумерки. Я тоже сняла жилет и бросила его к остальным. Береговая охрана выдала воду и одеяла, кому не хватало. Врачи суетливо бегали от одного к другому, проверяя состояние выживших.

Оглянувшись, с удивлением и ужасом я заметила, что до суши добралась лишь четверть беженцев. Неужели остальные утонули? От осознания этого холодок прошелся вдоль позвоночника, и потемнело в глазах. Меня затрясло от мысли, что кто-то из моих близких и даже я сама могли не выжить.

Джундуб чихнул, привлекши мое внимание. Укутанный в одеяло, его было почти не видно, кроме больших щенячьих глаз, с беспокойством разглядывающих море.

Сколько таких же малышей погибло в ту ночь? Я вспомнила о воплях напуганных, утопающих в свирепом плеске моря, когда крики детей были самыми звонкими, душераздирающими среди всего этого смертельного безумства.

– Вы видели Хабиба? – Иффа встала на носочки и вытянула шею, пытаясь разглядеть его лицо среди толпы остальных беженцев.

Отец тоже встал, вглядываясь в мельтешащие фигуры.

– Никуда не уходите, – продолжая сверлить взглядом выживших, сказал он.

– Джанан, как ты думаешь, с ним все в порядке?

В воспоминаниях вдруг вспыхнул образ Хабиба, как он пытался удержаться на плаву, и лицо его было белым, а глаза красные и опухшие, будто бы он задыхался. Я не была уверена, видела ли я его таким, или эта кошмарная сценка – лишь проекция моих опасений.

По телу прошла мелкая дрожь.

– Конечно, он же всегда был рядом с нами, – как будто бы издалека услышала я свой голос.

Отец пришел спустя десять минут. Он выглядел задумчивым и даже немного потерянным.

– Ты нашел его? – Иффа снова вскочила, обеспокоенно глядя на папу. – С ним все в порядке?

Отец уставился на нее бездумным взглядом и некоторое время молчал, словно не расслышал вопроса, а потом коротко ответил:

– Да. Да, все хорошо.

Перед глазами опять возник Хабиб, его руки, в агонии бьющие о поверхность моря, точно цепляющиеся за последние секунды жизни.

– Он утонул, – подумала я с хладнокровием и чувством необратимости. – Он утонул на моих глазах, а я забыла это. Как странно.

Сын Хабиба не дождется папы: море заглотило его вместе с мечтами, и он захлебнулся надеждами – губительными для таких неприкаянных и отчаянных как мы.

В центральном порту был оборудован небольшой лагерь. Десяток палаток заполонили весь берег. Мужчины сидели на складных стульях, разглядывая море, и о чем-то спорили. Женщины возились с детьми, вывешивали сушиться одежду на натянутую вдоль забора проволоку. Хор голосов сливался с шумом моря.