Изгои Средневековья. «Черные мифы» и реальность

Очевидно, многие еврейские ученые – и, вероятно, представители широкой читательской аудитории тоже – испытали некоторое неудобство от тезисов Юваля и вводимых им в оборот ашкеназских литургических источников – неудобство сродни тому, которое викторианские евреи испытывали в связи с «дикостями» Пурима. Но следующий автор, рискнувший взяться за тему кровавого навета в антивиктимном ключе, шокировал всех гораздо больше.

В 2007 году Ариэль Тоафф, профессор средневековой и ренессансной истории израильского университета Бар-Илан, автор вполне конвенциональных книг типа микроисторического исследования «Евреи в средневековом Ассизи» или культурологического – «Еврейская кухня в Италии», издал книгу «Кровавые Пасхи: европейские евреи и ритуальное убийство». Немаловажно, что книга вышла не на иврите и не на английском, а на итальянском языке и в итальянском издательстве. Игнорируя своих предшественников, прежде всего Юваля и Горовица, Тоафф заявил, что «до сих пор ученые сосредоточивались почти исключительно на преследованиях и преследователях: на идеологии и мотивах этих преследователей, их ненависти, их политическом или религиозном цинизме, их ксенофобии и расизме и презрении к меньшинствам. Почти никакого внимания не уделялось отношению самих преследуемых евреев и паттерну их идеологического поведения, даже когда они признавались в чем-то». Любая возможная крамола в поведении евреев, по словам Тоаффа, всегда отметалась как фикция, как «изобретение больных умов антисемитов и фанатичных догматичных христиан».

Приступая к обсуждению ритуальных наветов, Тоафф – несколько демагогически – призвал избавиться от бинарности: осуждение vs оправдание. Это не единственные, пишет он, опции для исследователей. Точнее, вообще не опции, ибо «слепое оправдание столь же бесполезно, сколь и слепое осуждение». Вместо этого он призвал «серьезно изучить» теологические и исторические «мотивы обвиняемых».

Сам Тоафф построил свою книгу на изучении, прежде всего, обширных материалов Трентского дела, на основе которых сделал следующий вывод о «мотивах обвиняемых». Радикально настроенные ашкеназские евреи на седере анафематствовали христиан и полагали, что их анафема обретает особую магическую силу от добавления в пасхальное вино высушенной христианской крови. Так было в Тренте, так, возможно, бывало и в другие годы в других городах. В первом издании своей книги Тоафф предположил, что в редчайших случаях экстремистски настроенные ашкеназы могли добывать эту кровь и криминальным путем, но в основном – и на этом он остановился во втором издании – ее получали путем не криминальным, хотя и нелегальным – покупали у добровольных доноров.

Материалы допросов – источник очень сложный для интерпретации: как отделить подлинные слова подсудимых от того, что судьи вложили им в уста – заставили произнести или написали за них? Тоафф старается подходить к материалам трентского дела по методу Карло Гинзбурга – находить то, что судьи не смогли перекодировать на свой язык, и видеть в этом подлинный голос евреев, отражение народного ашкеназского иудаизма. «Во многих случаях, – отмечает он, – то, что говорили обвиняемые, было непонятно их судьям – зачастую потому, что их речь была полна ивритскими литургическими формулами, а говорили они с сильным немецким акцентом, свойственным ашкеназам, который даже итальянские евреи не понимали, и наконец, потому, что они имели в виду идеологемы, совершенно чуждые христианству». Но несмотря на то что у этого подхода есть своя логика, книга не избавляется от главного методологического изъяна, который отметили все критики: выводы автора – весьма радикального характера выводы – зиждутся на признаниях, полученных под пытками. Тоафф «раскавычивает» и другие источники, в достоверности которых нельзя не сомневаться, например, юдофобные сочинения клириков, такие как знаменитый трактат «О наглости иудеев» Агобарда Лионского, где идет речь об участии евреев в работорговле (что само по себе верно и подтверждается другими источниками), в том числе о похищении и кастрации детей (что, скорее, клевета).

Тоафф видит возможное объяснение кровавого навета в еврейской народной «культуре крови», практиках медицинского, магического, алхимического и иного использования крови в ашкеназских общинах, использования, попирающего библейские и раввинистические запреты. «Народная магия со временем исказила основные принципы еврейского религиозного закона […] В этих “мутациях” еврейской традиции и следует искать теологические оправдания глумления над Страстями, призванного служить местью ненавидимому врагу, в разных личинах возникавшему на протяжении долгой истории Израиля (фараон, Амалек, Эдом, Аман, Иисус)». Эти «магические и алхимические элементы» вкупе с «агрессивным религиозным фундаментализмом» и могли стать причиной того, что «евреи обвинялись в каждом убийстве ребенка, особенно в весеннее время, – чаще ошибочно, чем справедливо».