Изгои Средневековья. «Черные мифы» и реальность

В то же время произошло событие крайне плачевное, достойное скорби всех сынов католической церкви. Молва возвестила, что дьякон Бодо, алеманн по происхождению, с раннего детства воспитанный в христианской вере и воспринявший от придворных ученых науку божественную и человеческую, тот, кто лишь в прошлом году испросил позволения у императора и императрицы отправиться в паломничество в Рим и получил одобрение и многие дары, – этот человек, совращенный врагом рода человеческого, оставил христианство и обратился в иудаизм.

Слух достиг двора весной 839 года, а само отступничество дьякона произошло в 838-м: в середине августа этого года он уже «был обрезан, отпустил волосы и бороду и принял – или, скорее, узурпировал – имя Элеазара», обратил в иудаизм своего племянника, женился на «дочери еврея» и поселился в Цезараугусте (Сарагосе). Из этого отчета, основанного, по признанию хрониста, на слухах, неясно, побывал ли Бодо в Риме и куда дел предназначавшиеся папе императорские дары, а главное – с какого момента началось его «отпадение в иудаизм»: задумал ли он его давно, иудействовал ли еще при дворе Людовика или разочаровался в католической церкви, только когда узрел апостольский престол в не самом достойном виде.

Нам также неизвестны подробности семейной, профессиональной и религиозной жизни Бодо-Элеазара в Испании – за одним исключением: в 840 году он вступил в эпистолярную полемику с мосарабом, то есть христианином в мусульманской Испании (от араб. мустариб, «арабизированный»), по имени Пабло Альваро. Альваро, проживавший в Кордове, занимал непримиримую позицию относительно сближения с иноверцами и усвоения чужой культуры. Впоследствии, в 850-х годах, Пабло Альваро выразит однозначную поддержку кордовским мученикам, казненным за публичное исповедание христианской веры и оскорбление ислама и пророка Мухаммеда, и станет одним из духовных лидеров мосарабской общины. В своем трактате «Сияющее провозглашение» (854), содержащем антиисламскую полемику и библейскую экзегезу, он будет жестко критиковать мосарабскую молодежь за ее приверженность арабскому языку и культуре, суетность и скудные познания в латыни:

Я вопрошаю, можно ли найти сегодня ученого человека среди мирян, кто, обладая знанием Священного Писания, изучал бы латинские книги каких-либо богословов? Кто сейчас горит евангельской любовью, любовью такой, как была у пророков, как была у апостолов? Разве не все юные христиане, миловидные, речистые, заботящиеся о своем платье и манерах, известные своим знанием языческой жизни, уважаемые за свою способность говорить по-арабски, – разве не все они с увлечением читают книги халдейские <…> и при этом не ведают красы Церкви и взирают с отвращением на церковные райские реки как на мерзость? Увы! Христиане не знают собственного закона, латиняне забыли собственный язык…

Апостат Бодо, с точки зрения Альваро, являл собой крайне вредный пример для местных христиан, живущих в постоянном соблазне перехода в ислам, и Альваро решил если не переубедить его, то дискредитировать. Переписка состояла из семи посланий – сохранилось четыре письма Альваро и фрагменты (63 строки) из трех писем Бодо-Элеазара – и была посвящена таким стандартным вопросам иудео-христианской полемики, как мессианство Иисуса, «истинный Израиль» и т. п. Мосараб утверждал свое превосходство, в частности, следующим образом: