Изгои Вечного города. Первые христиане в Древнем Риме

Среди сельских жителей — христиан Малой Азии были выходцы из местного населения, сохранившие свои имена: так, надгробие диаконисе со странным именем Гуласа (или Гуласи — именительный падеж имени неясен) ставят два человека: один с римским именем Лукий, другой — по имени Уака. Интересно отметить, что за первые столетия распространения христианство пришло и в те области, где его первоначально просто не поняли: например, в Ликаонию (где найдены христианские надгробия), там, где некогда Павла и Варнаву приняли за языческих богов. Деревенское христианство по своей структуре и отчасти по верованиям отличалось от христианства больших городов.

Распространение христианства и активная миссионерская деятельность проповедников вызывали сложные реакции окружающего населения. Если к христианам примыкали и выходцы из низов населения, и отдельные представители образованной элиты, то большинство жителей империи относилось к новому религиозному учению настороженно, а порой и открыто враждебно. Можно выделить две группы противников христиан — со II в. начинается критика христианства со стороны философов, общественных деятелей, т. е. представителей той же элиты, из которой происходили и христианские богословы. Вторая группа, неоформленная, но наиболее опасная для христиан — это те же низы населения, толпа, видевшая в христианах чужаков, отступников, тем более ненавистных, что они принадлежали к плебсу. В период социальных или стихийных бедствий, люди искали виноватых среди тех, кто не похож на них, подозревая их в колдовских действиях, злокозненности и т. п. Если первые античные писатели, упоминавшие христианство, просто называли его отвратительным суеверием, то со второй половины II в. появляются специальные сочинения, где христиане обвиняются уже в конкретных суевериях и даже преступлениях. Так, оратор Элий Аристид, выступая против христиан, обвинял их в том, что они никому не приносят пользы, не желают участвовать в общественных празднествах и заседать в городских советах. В произведениях Лукиана, уже упоминавшегося Цельса и Фронтона (чья речь против христиан излагается в диалоге «Октавий» христианского апологета Минуция Феликса) христианство противопоставляется античной философии и образованности. Наиболее снисходительно — с оттенком презрения — относился к христианам Лукиан; он называет их несчастными, которые уверовали в то, что будут бессмертными. Страстное обличение христиан содержится у Цельса, подробно пересказанного Оригеном. Цельс не только повторяет выступления иудеев против христиан, он называет Иисуса колдуном и магом, старается показать нелепость христианских догматов, а в отношении тех положений, которые могут заслужить одобрение, он говорит об их несамостоятельности. Так, он издевательски описывает Страшный суд: с их стороны нелепо думать, что когда бог, как повар, разведет огонь, все человечество изжарится, а они одни останутся, притом не только живые, но и давно умершие вылезут из земли во плоти, вся эта «надежда червей». С точки зрения логики, Цельс анализирует воскресение Иисуса, доказывая, что если бы Он действительно воскрес, Он должен был бы явиться всем, чтобы доказать свою правоту и божественность (отчасти такая же логика была и у создателей Евангелия от Петра, согласно которому воскресение произошло на глазах у стражи). Цельс стремится показать, что христиане многое заимствовали у древних философов: к примеру, положение — не противиться обидчику было высказано давно, оно содержится у Платона. Цельс полагает, что христиане не поняли учения Платона о человеческой и божественной мудрости, о божестве, смешав все это с мистериями персов (имеются в виду мистерии Митры). Только первые христианские богословы действительно владели античной философией, стремились создать стройную теологическую систему, вводя туда близкие им философские идеи и переводя их на язык христианства. Иисус и первые христиане не читали Платона; поучения Нагорной проповеди не связаны с античными философами; многие идеи первых христиан носились в воздухе — как это видно и из литературы Кумранской общины и из мистериальных культов, о принципиальном отличии которых от христианства мы уже говорили.