Изгони меня, или Дачная готика

– Хотелось бы пошутить, что это не похоже на ваше обычное аутодафе, – раздался женский голос за спиной Тайницкого, – но как-то не хочется.

– Полагаю, пояснять, что это не мой стиль, не нужно, – ответил другой голос, мужской.

Тайницкий, который и так не мог шевелиться от ужаса, казалось, врос в землю. Он узнал этот голос, глубокий, грудной, очень запоминающийся голос. Особенно, когда слышишь такой голос на записи, где нет его обладателя. Но этот самый обладатель, кажется, найден, он сейчас стоит за спиной Тайницкого и спокойно наблюдает, как на кресте горит распятая женщина. Нужно обернуться, чтобы увидеть его, понять, что он не призрак или дух, а человек из плоти и крови. Вполне возможно, что произошло какое-нибудь аномальное техническое недоразумение, например, из-за магнитной бури фраза из телефонного разговора этого человека попала на запись. Тайницкий в магнитных бурях не разбирался, но сейчас он готов был поверить во что угодно. Очень медленно, как будто бы он находился в воде и ему приходилось преодолевать сопротивление, Тайницкий повернул голову. За ним, чуть справа, стоял пожилой мужчина в черном костюме и блондинка в джинсах и синем свитере. Они смотрели друг на друга.

– Ты долго мне будешь голову морочить? – резко спросил мужчина.

Глава 4. О святой и грешнице и о неожиданном повороте в отношениях Дарьи Николаевны и Томаса Ивановича

Морок спал в один момент. Все, кто стоял и смотрел на горящую женщину, как будто очнулись. Вечер наполнился гулом голосов, кто-то побежал за водой, кто-то вызвал полицию и пожарных. К тому времени, как последние добрались до «Сапфира», огонь уже почти потушили. Полиция приехала еще через час, конечно же, это был тот самый участковый уполномоченный Петр Петров, в ведении которого находились дачные участки. От увиденного бравого Петрова сразу же стошнило в кусты.

– Кто это? – хрипло спросил он у стоящих с понурыми лицами дяди Коли и Лаврентьича.

– Анька Иваневская, – ответил дядя Коля.

– Кто опознал? – зачем-то спросил Петров.

– Все, – мрачно ответил Лаврентьич.

Сомневаться в его словах не приходилось. Петров прокашлялся, достал телефон и стал звонить в область. Он понятия не имел, что делать с сожженной на кресте женщиной. Это Электропольск, а не Чикаго.

***

В относительном отдалении от эпицентра событий, то бишь на даче Рыпина, Дарья Николаевна и Томас Иванович сидели на веранде и пили чай. То есть пила его как обычно только Дарья, а Томас Иванович брезгливо отодвинул от себя чашку. Эта сцена даже могла бы показаться по-домашнему уютной – не считая распятого обгорелого трупа в ста метрах – если бы не почти физически ощутимое напряжение. Дарья уж слишком внимательно смотрела в свою чашку, Томас Иванович уж слишком внимательно смотрел на Дарью.

– Немастор, – коротко произнес де Торквемада.

Дарья с грохотом поставила чашку на стол, отвернулась, задумчиво посмотрела в сторону озера. Томас Иванович вытянул руку, накрыл своей ладонью ладонь Дарьи, та вздрогнула, но руку не убрала.

– Он был здесь задолго до Иваневской, – сказала Дарья, – просто воспользовался тем, что она стала вызывать демона, и явился. Этот Немастор – известная личность. Слышали про Ховринскую больницу[20] в Москве?

– Конечно, нет, – ответил Томас Иванович.

– Начали строить в восьмидесятых, уже отделку закончили, но фундамент поплыл, в итоге почти двадцать лет огромное здание стояло заброшенным, пока его не снесли.

– И причем здесь Немастор?

– Ховринскую больницу называли «Немастор». Там была штаб-квартира сатанинской секты с таким названием. Вроде бы как был какой-то конфликт с полицией, и всех сатанистов перебили, но это больше похоже на городскую легенду. Тем не менее, надписи на стенах были. «Немастор» и его каббалистический[21] знак.

– Ну и что привлекло такую важную птицу в город Электропольск? – Томас Иванович откинулся на спинку кресла, но руки Дарьи так и не выпустил.

– Шкатулка с письмами, которую я спрятала, – нехотя ответила Салтыкова. – Думаете, меня за красивые глаза из ямы выпустили[22]?

– Я думаю, что, следуя заповеди милосердия, раскаявшийся еретик должен быть пожизненно замурован[23].

Дарья попыталась вырвать руку, но Томас Иванович сжал ее.

– Что это за письма? Как они у тебя оказались? Как ты их спрятала? И зачем они Немастору?

– Не знаю я, зачем они Немастору! – прошипела Дарья.

– Дария…

Она, наконец, вырвала свою руку, вскочила, стол пошатнулся, чашки опрокинулись, чай растекся по белой скатерти, крупные капли застучали по полу.

– Вы! – Дарья ткнула пальцем в Томаса Ивановича. – Вы меня туда засадили! Все вы!