Ижорский гамбит

– Пока… никаких. Но замок можно начинать строить уже этой весной. Хочешь собрать урожай – сначала посади в землю зерно. – Ильич улыбнулся. Самый сложный этап, по его мнению, был позади.

– Мне надо подумать. В любом случае, я буду свататься к вашей дочери. – Гюнтер поклонился Пахому Ильичу.

Теперь обморок чуть не случился у Нюры. Выпроводив дам за дверь, мужчины уселись за стол и после долгого смотрения глаза в глаза стали обсуждать политическую обстановку в регионе, оценивая вкус красного и белого вина. Судя по двум опустевшим бутылям, разговор о политике был интересным.

– А вы знаете, Пахом Ильич, почему случилась война между пизанцами и флорентийцами? – Гюнтера немного повело от выпитого, но поведать историю считал необходимым.

– Нет, не знаю, но всю жизнь мечтал узнать. – Ильич даже не понял, о какой войне пойдёт речь.

– На коронации отца присутствовали многочисленные посольства всех городов Италии, в том числе немало достойных граждан Флоренции и Пизы. Случилось так, что один кардинал, чтобы почтить послов, пригласил на обед флорентийцев. Один из них увидел в доме маленькую собачку и попросил ее у хозяина. Тот пообещал удовлетворить его желание и прислать пёсика с первой оказией. На следующий день кардинал угощал пизанских послов, и, как назло, одному из них приглянулась та же самая собачка, которую он захотел получить в подарок. Кардинал запамятовал о своем обещании флорентийскому послу и посулил ее пизанцу. Представляешь, прожженный интриган, помнящий о каждой мелкой монетке, позабыл, что кому обещал. Отец, когда рассказывал, то смеялся до колик в животе. – Штауфен допил вино и поставил бокал рядом с бутылью.

– И как он выкрутился, хотя сдаётся, что собачку нарочно выставляли напоказ. – Пахом долил вино и поёрзал, удобнее устраиваясь в кресле, продолжая слушать будущего зятя.

– Флорентиец прислал за собачкой слугу и получил ее. Когда за ней пришли от пизанского посла, оказалось, что песика увели к флорентийцам, и пизанец посчитал это за оскорбление. Узнать подробности он не смог, так как кардинал прикинулся больным и никого не принимал. Прошло несколько дней и, встретившись на улице, послы вспомнили про собачку. Дело дошло до драки. Пизанцев было больше, и они победили. Тогда флорентийцы собрали всех земляков в Риме и подкараулили пизанцев вечером. Наутро избитые пизанцы отправили гонца в свой город. И тут начинается самое интересное. Не успел гонец привезти письмо, как пизанская коммуна немедленно наложила арест на все товары и имущество флорентийцев в Пизе, что составляло немалую сумму. Отец оплатил свои долги, кардинал получил какую-то цацку, а города стали заклятыми врагами. – Гюнтер подошёл к стене с картой, осмотрел рисунок и стал замерять пальцами расстояние до Новгорода от предполагаемых будущих земель.

– К чему ты историю эту поведал? Али думаешь, что тесть совсем неуч и принципа «разделяй и властвуй» не разумеет? – Ильич усмехнулся. История противостояния Новгорода и Суздаля знала примеры много коварнее.

– Как можно? Пахом Ильич, я к тому, что если есть достаточно средств для покупки земель, то может, проще выручить небольшой городишко?

– Городишко, говоришь, может, уже и на примете есть, покажи? – Пахом приблизился к карте, держа в руке трёхрожковый подсвечник.

– Вот, Самолва называется, это здесь, в этих местах. Я там был однажды.

– Там Орден сейчас, постой. Всё, что по эту сторону Чудского озера, закреплено за Новгородом, псковичане не при делах. Значит, продадут за бесценок. Узнать бы, кто вотчиной владеет, договориться о купчей да направить кое-кого порядок навести. – Ильич мысленно представил, как договаривается с князем Александром о защите самолвинских земель.

– Я смогу договориться с наместником Пскова, чтобы разрешили возводить замок, а затем, – Штауфен лукаво улыбнулся, – охотничий пёсик или ловчая птица…

– Повод придумаем, а ты молодец, Гюнтик. С таким мужем Нюрка не пропадёт. – Ильич похлопал немца по плечу. – Это дело надо обмыть.

То, что русскому хорошо, – немцу смерть. Пить Штауфен если и умел, то плохо, так как вскоре задремал за столом. Пахом перетащил его на софу, укрыл одеялом и отправился в секретную комнату за гобеленом. Нужен был совет Лексея. Рация, привезённая компаньоном, была тяжела, занимала целый сундук и требовала высокую антенну. Флюгер с оклеенным фольгой петушком был заменён на сверкающий серебряным блеском пустотелый аналог. После чего переставлен на стальную разборную трубу высотой в пятнадцать аршин и заземлён. Подобные петушки теперь стояли и на домах Сбыслава с Гаврюшей, но исполняли лишь роль громоотвода.

– Лексей, Лексей… это Пахом, приём, – повторял несколько раз Ильич, прерывался на пару минут и начинал вновь.