Ижорский гамбит

Спустя полчаса радиосеанс состоялся. Компаньон поведал об осаде крепости. О том, что тевтонцы бежали в Копорье и, если Александр соберёт человек триста ополчения, то вместе со своей дружиной сможет выбить их из города, пока есть такая возможность. А пока суть да дело, срочно просил прислать новобранцев для усиления поредевшего гарнизона. На этом военные новости заканчивались и начался обыденный разговор. Алексий заочно поздравил Гюнтера с Нюрой и пообещал немедленно выехать в Ладогу, сопровождая полон и трофеи, а оттуда двинуться в Новгород.

– Завтра же в Рюриково городище поеду, говорят, князь там, передам твоё предложение. Ой, чуть не забыл, жена Якова про мужа с сынишкой спрашивала, как они? – Ильич вспомнил, как по дороге к своему терему заезжал в дом бывшего приказчика Григория Фёдоровича, чтобы передать жалованье и поклон.

– Живы. Я с собой мешок писем, то есть бересты везу. Все, кто ночь пережили и имеет родственников, отписались. Почти сотню схоронили. С Торжка все полегли, суздальцев пять человек осталось, ростовских – двое. Черниговских и смолян больше нет. Флажная башня сгорела вместе с пруссами. Так что тяжко было, Пахом Ильич, еле отбились.

– Буду ждать. Конец связи. – Новгородец выключил рацию.

Утром Пахом навестил лавку, после отправился к Сбыславу, там дождались Гаврилу Алексича, и все вместе поехали в Рюриково городище. От судьбы этого мероприятия зависело многое. У Новгорода появилась возможность очистить Водь от иноземных захватчиков, кои распылили свои силы по многочисленным замкам, готовясь подавить восстание прибалтов и пруссов. Кочевники с востока были слишком далеко, и можно было воспользоваться частью армии Ярослава. Поход на Копорье был необходим, так как торговый сухопутный маршрут через Псков оказался временно закрыт. Проехать можно, но только ганзейским купцам Любека и Гамбурга. Новгородских не пускали, предлагая продавать свой товар на месте оптом, что вело к демпингу в торговле. То, что город входил в торговый союз, крестоносцев не волновало. Будь ты трижды католиком, если из Новгорода – гуляй лесом, а там и без зипуна остаться можно. Фактически каждый день подобных ограничений сбивал с Новгорода серьёзную сумму серебра.

Возок скользил по укатанному снегу, дымя трубой печки. Сбыслав обглодал гусиную ножку и находился в растерянности. Куда бы выбросить косточку?

– В пепельницу кидай, – подсказал Гаврюша, знающий крытый возок как свои пять пальцев.

– Это что такое? – удивился Якунович.

– Да вот, рядом с дверцей, ящичек, пепельница называется. – Гаврила Алексич откинул крышку мусорного сундучка и показал другу, куда можно положить остатки пищи.

– А почему пепельница? Золы вроде нет, – не унимался Сбыслав.

– Бес его знает. Я у византийца тож как-то выяснить пытался, так он мне такую околесицу наплёл, про какой-то табак, в общем, туда кидай. – Крышка сундучка захлопнулась, принимая в своё чрево косточку.

Городище, куда приехали друзья, располагалось в двух верстах от храма Святой Софии на берегу озера Ильмень. Центральная часть поселения была укреплена рвом и валом с деревянным кремлём внутри. Там-то и обитал Александр вместе со своей дружиной и ближними боярами. Если не вдаваться в подробности, то Городище и было сердцем столицы, задолго до того, как она была построена. Возле кремля стояли три десятка дворов. Чтобы проехать к резиденции, надо было обогнуть их, после чего дорога вела к укреплённым воротам. Крытые санки остановили стражники, интересуясь целью визита.

– К Александру Ярославовичу! Бояре из Новгорода, али возок не признал? – Возничий сам был одет как боярин, и лишь только кнут в руке выдавал его за слугу.

– Возок признал. Только ты, Митяй, отвечай, когда спрашивают. А то не посмотрю, что у Пахома Ильича служишь, вмиг мордой в снег зароешься. – Стражник перехватил копьё в левую руку и стал всматриваться внутрь возка через стекло двери.

Дверца отворилась, и изнутри раздался голос:

– Гришка, князь у себя али на ловиты ускакал?

– У себя, Пахом Ильич. Прихворал он, животом мается. Какие уж тут ловиты, лекарь ромашку только заварил, вон, понёс уже. – Гришаня показал в сторону проёма ворот, через который было видно, как на крыльцо терема по ступенькам поднимается мужичок с ковшиком в руках.

– Дай бог ему здоровья. Однако дело у нас срочное. Пропустишь, али как? – Пахом высунул руку, давая стражнику пару мелких монеток.

– Конечно, проезжайте. Сейчас только Якову доложу. Митяй, правее держи, не загораживай проезд. – Стражник юркнул в открытые ворота, направляясь к пристройке с левой стороны от терема.

– Эх, молодёжь. Жрут всякую гадость, а потом пузом страдают, – буркнул Сбыслав.