Изящно, дорого, смертельно

Шаповалов отпер замок, просочился в квартиру и, только обойдя ее бесшумным шагом, позволил Евдокии появиться в освещенной прихожей. Потом включил свет в комнатах и в кухне…

Едва в квартире на втором этаже осветились окна, из-за сарая вышел мужчина в черной куртке и бейсболке. Двинулся к соседнему двору за перемычкой.

Приблизившись к шеренге из нескольких автомобилей, он снял с руки перчатку и дотронулся тыльной стороной ладони до капота серого «рено».

Все верно. Капот теплый. Они приехали на этой тачке.

Мужчина вновь надел перчатку, извлек из кармана небольшой предмет и, наклонившись, быстро подсунул его под днище серого «рено».

Потом вернулся на свой наблюдательный пункт, постоял пару минут и, достав из куртки мобильный телефон, набрал короткий номер.

Так и не снявший куртку Шаповалов висел на дверце холодильника, разглядывая содержимое полок.

— Наверное, пельмени лучше, — пробормотал и двинулся к удобствам.

Дуся, успевшая снять верхнюю одежду, устало скорчилась на уголке кухонного диванчика. Хотелось побыстрей сварить пельменей, поужинать и завалиться отдыхать. Но вялость навалилась — лень пошевелиться, чтобы налить в кастрюлю воды и поставить ее на огонь.

Единственное, что хоть как-то функционировало в ее организме, — это разум. Понурая голова продолжала трудиться, расчленяла данные на составляющие, сортировала важное на факты и отвлекающую чепуху.

«Как все запутано-то, а, — в который раз повторяя слова драгоценного шпиона, размышляла Евдокия. — Кто он? Зураб или все-таки другой такой специалист?.. Фактов мы не собрали… ни за, ни против… есть только мешанина из событий…»

А потому — пустые размышления. Пора хоть что-то прожевать, авось извилины оживут и зашуршат быстрее.

Евдокия кое-как заставила себя подняться, взять кастрюлю с полки. Вздрогнула и чуть ее не уронила, когда из санузла, как дьявол из коробки, выскочил Васильевич:

— Уходим! Быстро! Собирайся! — просипел в раскрытую дверь кухни и бросился в гостиную. Захлопал там дверцами платьевого шкафа. — Ну! — рявкнул оттуда. — Что застряла?! Собирай манатки, здесь ничего оставлять нельзя!

Но Евдокия вовсе не застряла. Отшвырнув кастрюлю, она была уже в прихожей, где суматошно впихивала ноги в ботинки, одновременно надевала куртку и старалась понять: что нужно захватить отсюда в первую очередь и, главное, зачем?! Что вообще случилось?!

Васильевич показался из дверного проема гостиной, швырнул напарнице свою дорожную сумку с вещами и снова скрылся в комнате.

Он ничего не объяснял, Евдокия догадывалась, что у них совсем нет времени, и потому не приставала с расспросами. Сорвала с крючка в прихожей свою сумку, сбегала в ванную за мыльно-рыльными принадлежностями и одним жестом смахнула внутрь сумки все пузырьки и тюбики.

«Почему здесь ничего оставлять нельзя?!» — размышляла впопыхах.

Так и не придумав ни одного ответа, поскакала с сумкой в спальню за пижамой…

Где замерла, прижав к груди багаж: на шторах спальни, проникая сквозь окно, мелькали отблески мигалки полицейской машины — их трудно с чем-то перепутать.

— Ой, — сказала Евдокия тихо-тихо.

Шаповалов, уже надевший башмаки, пробежал через спальню, глянул на улицу через щелку в занавесках и негромко выругался:

— Блин. Не успели.

Тут же подскочил к подруге и, схватив ее за рукав куртки, поволок к входной двери.

— Уходим, Дуся, быстро, на чердак! Наш мотоциклист позвонил в полицию и сообщил, где скрывается разыскиваемая преступница! — начал хоть что-то объяснять по ходу дела. — Максиму, разумеется, стуканули: нашлась, мол, наша девушка. Но остановить патруль он уже не успел.

— Кошмар…

— Нет, Дуся, это правильно и здорово!

— Как?.. Почему?!

— Похоже, он решил проверить, насколько правдивую информацию распространяют СМИ, — объяснял Васильевич, набрасывая куртку. — И получается, мы правы — мотоциклист не отступил от планов. Если приехавший патруль тебя задержит и выведет из дома в наручниках, то все честно: никто не разыгрывает спектакль с объявлением тебя в розыск. Дотумкала?

— Угу. Если бы патруль не приехал или хотя бы задержался, — быстро шептала Дуся, — то Максим Ильич действует с нами заодно: он позвонил, предупредил и давал возможность смыться.

— Умница. Мотоциклист приехал сюда раньше нас, увидел метку, но решил ее не трогать, а сдать тебя полиции.

Негромко переговариваясь, напарники спешно покинули квартиру и захлопнули входную дверь.

Евдокия, с сумками в обеих руках, нервно переминалась на верхней лестничной площадке и прислушивалась к тому, что делается внизу: полицейские, по домофону, вели переговоры с кем-то из жильцов, просили открыть им дверь. Взобравшийся на чердачную лестницу Васильевич торопливо вынимал из скобки дужку навесного замка.

Раскрыл решетчатую дверь, передернул затвор пистолета и перешагнул порог чердака…

Исчез на несколько секунд и снова показался, сделав знак напарнице «все тихо, дуй за мной!».

Евдокия пулей пронеслась по лестнице, попала на чердак, завешанный сушащимся постельным бельем. Васильевич за ее спиной ловко просунул руку через железные прутья двери, навесил замок обратно и захлопнул дужку. Прислушался…