Изъято при обыске. Полвека спустя.

Если она, моя задушевная подруга, переманивая меня из Перми в Свердловск, ставила целью навредить мне, то это у нее не вышло. А такая цель, если учесть, как впоследствии она веля себя по отношению ко мне, у нее вполне могла быть.

Хочу признаться, что и я в то же самое время, хотя и неумышленно, подставила ей однажды подножку...

Летом 1951 года, сдав вступительные экзамены в вузах Свердловска, приехали мы с Розой в Магнитогорск, чтобы провести дома оставшиеся до начала учебного года недели. И тогда произошла у меня случайная (хотя, как известно, случайностей не бывает) встреча с юношей, которого звали Петр. С ним Роза, что называется, дружила, пока мы учились в школе. И я, и другие ее одноклассники знали это. Но какие были у них планы на ближайшее будущее, нам не было известно. Парень этот жил по соседству со мной. Были у нас с ним тоже неплохие, но чисто товарищеские отношения.

Столкнувшись в сквере, прилегавшем к двухэтажному толстостенному старой, довоенной постройки, в котором он по-прежнему обитал и который я должна была вскоре покинуть, мы поздоровались за руку, и, усевшись на скамейку, стоявшую под зеленым, с желтыми прядями деревом, слово за слово, разговорились. Он спросил, какое мнение сжилось у меня о Розе, пока мы обе находились в Свердловске, и, должно быть, часто общались. К этому времени, как уже было сказано выше, я, тысячу раз покаявшись, что пошла на поводу у подруги и переметнулась из Перми в Свердловск, начала подумывать, что не из добрых побуждений устроила мне Розочка этот переезд. Вспомнив сейчас об этом, я вспылила и выложила Петру то, что накипело у меня на сердце. Я сказала: «Мы с ней в течение всего лета жили в одном общежитии, в одной комнате, спали на одной койке. И за все это время она ни разу не заправила ее, надеясь, что это сделаю я. Она всегда выбегала из комнаты первой, а я не могла уйти, не приведя в порядок нашу с ней кровать».

Она считала, наверное, что сделала благое дело, уговорив меня перебраться в Свердловск. И за это я должна была благодарить ее и оказывать ей мелкие услуги.

Выслушав меня, Петр ничего не ответил. Но вскоре выяснилось: мое сообщение он воспринял как руководство к действию. Незадолго до этого разговора со мной, думая, что Роза приехала из Свердловска насовсем, он, соскучившись по ней, сделал девушке предложение. А после беседы со ной раздумал на ней жениться...

Вы скажете: некрасиво я поступила, высказав другу Розы свое нелестное мнение о ней. Так, мол, нельзя поступать по отношению к подруге. Согласна, некрасивый это поступок. Но я, даже серчая на Розу, не подвела бы ее, если б знала, что Петя уже предложил й стать его женой. Все эти годы, пока мы учились в школе и пребывали в Свердловске как абитуриентки университета, я рассказывала подруге все о себе, распахивала настежь перед ней душу, а она скрытничала, как бы чего-то опасаясь. Утаила от меня такой важный факт. За это и поплатилась. Я не считаю себя виноватой в том, что Петр отвернулся от нее, хотя впоследствии долго переживала из-за этого... Когда они снова с Петей встретились, еще до того, как Роза уехала в Свердловск, она напомнила ему, что он ведь как будто предложение ей сделал. А он ответил:

— Это была шутка.

Шуткой, надо полагать, было в все то, что она писала мне, когда я была в Перми, а она в Свердловске.

Итак, она поступила в Свердловский университет, а я нет. Не вдаваясь в детали, этот факт расценила она, по всей вероятности, как неоспоримое доказательство своего превосходство надо мной. И начала знаваться. И не только по этой причине, еще и потому, что начала вдруг придавать значение своей родословной, чего я раньше за ней не замечала, тому, что она из зажиточной семьи, а я из простой, многодетной и бедной. Впоследствии я убедилась, что это было именно так. Отец ее уже в те годы был директором начальной школы, а мать завучем в той же школе. Но она, Роза, высоко оценивая своих, недооценивала моих родителей, судя по тому, как они одевались. Мама моя, правда, не имела никаких чинов. Будучи матерью четырех дочерей, лишена была возможности где-то работать. Сидела дома и присматривала за детьми, как велел ей отец. Но он, мой родитель, был далеко не прост. Окончив всего 4 класса сельской школы и начав работать на железной дороге внутризаводского транспорта в качестве стрелочника, дослужился до итээровской должности. Вносил рационализаторские предложения. Ему было присвоено звание — техник-лейтенант движения. Но главное вот что: том отрезке железной дороги, который находился в ведении станции «Доменная»,где он трудился в течение 50 лет, по его вине не произошло ни одной аварии.

Правительство высоко оценило его заслуги. Он был награжден Орденом Трудового Красного ЗнамениВ то время это считалось очень высокой наградой. Но я его достижениями не хвалилась. И когда меня подружки спрашивали: «Кто твой отец?», я отвечала: «Рабочий».