Измена. Я только твоя. Лирическое начало (СИ)

- Злюсь, ещё как! - хотя на самом деле забыл на мгновение, - Я потом накажу тебя, - обещал.

- Точно? – ты улыбнулась сквозь слёзы.

И мне так захотелось тебя целовать. Стереть с твоих губ чью-то «метку». Сказать всему миру – моя, ты моя! Никому не отдам. Мы слились, присосались друг к другу. Словно пьяные. Я разделял твой успех. Разделял твою ношу. Я тебя раздевал…

- Эй, ну харе! – послышалось Женькино.

Кофточка съехала с плеч, ты натянула обратно. Мы прижимались друг к другу, и я понимал – это ты. Я простил тебя, слышишь?

Лёлька пристала к актрисам, а Ника, державшая этот букет, вдруг сказала:

- Ань! Тут типа открытки. Наверно, тебе.

Парни стали искать «оправдания». Только я промолчал. Наши руки разжались. Ты укрылась в гримёрке. Мне захотелось ворваться туда…

- Что там было написано? – обратился я к бывшей.

- Где? – Вероника смотрелась в карманное зеркальце.

- Ну, на открытке на этой, - поторапливал я.

Она усмехнулась:

- Признание в любви.

- Да ладно тебе! – я одёрнул.

Она продолжала подкрашивать губы. Вазюкать измазанной в красное кисточкой. Я схватил её за руку:

- Гонишь.

Выдержав хватку, она подняла на меня озадаченный взгляд:

- Да поздравления! Блин, отпусти!

Я отпустил:

- А точнее?

- Да я не успела понять! – заартачилась Ника, - Чё-то там про дебют.

- От кого? – призадумался я.

- Да ясно от кого, - манерно ответила Ника, - От того режиссёра. Саранского. Типа он же её наставлял.

- Что делал? – бросил я машинально.

- Ну, учил, - сказала она по-другому, но оттого смысл её слов не менялся.

Я вспомнил Сперанского. Его физиономию на афише. Твою главную роль. Твои пробы… Я втянул носом воздух и тут же себя осадил. Представить не мог! Но невольно представил.

Ты вышла из театра уже в сарафане. Каблучки застучали по камню. Я подумал о том, что букеты оставила там, в своей театральной гримёрке. Подавил сожаление! Ведь надеялся, мой ты прихватишь с собой.

- Позвольте поздравить вас, - раскланялся Сашка и обнял по-дружески.

Женька опять стал расстёгивать джинсы.

Ника прикрикнула:

- Хватит!

- Чё, пойдём напиваться? – ответил Женёк.

- Пить за успех, алканафт, - уколола она.

- Харе! – рявкнул он неожиданно, и Ника притихла. На время.

Из дверей вышли парни. Вне сцены они растеряли загадочный лоск. Один прокричал:

- Ань! Не забудь в понедельник на репетицию!

Ты махнула рукой:

- Хорошо!

Вы обменялись «энергией». Я почувствовал эту незримую связь. Он был частью другой твоей жизни. Наполненной, яркой, чужой! В которой я был только зрителем…

- Устала, - добавила ты, сунув руку в мою.

Я выдохнул, сжал её крепко.

- Я тобою горжусь, - похвалил, хотя эту фразу уже повторял не единожды. Но теперь я, и правда, гордился тобой! Ты была так красива на сцене. Или сцена тебе очень шла.

- Я представляла тебя, - произнесла неожиданно.

- Вот же я! Зачем представлять? – улыбнулся в ответ.

- Нет, - опустила глаза, - Там, на сцене. Во время поцелуя я представляла тебя.

Я замолчал. Я не знал, что ответить.

- Вить, ну не злись! – ты прильнула ко мне. И слова полились из души бесконечным потоком:

- А если ты будешь сниматься в кино и постельная сцена? Ты тоже будешь меня представлять, и я типа должен не злиться?

- Я не буду играть в постельных сценах. Обещаю! – ты капризно поджала губу. Как ребёнок.

Сердце кольнуло, но я удержался от ссор. Не хотел омрачать тебе праздник.

- Он тебе нравится? – вырвалось вдруг.

Ты отмахнулась:

- Вообще не мой тип.

- А кто же твой тип? – обронил, надеясь услышать комплимент в свой адрес.

- Догадайся, - ответила ты. И пальчики ловко нырнули в карман. В мой карман! Брюки «пустили тебя». Под ними ладошка проделала фокус, и скрылась в трусах.

- Ань, - я поймал её, словно зверька.

- Ты ревнуешь? Ревнуешь? – прижалась, порывисто выдохнув в губы.

Я обхватил твою выпуклость правой рукой. Уместилась в ладони. До трусиков было всего ничего. Слой ткани, тончайшей настолько, что я ощутил их приятный рельеф.

- Эй, ну вы где? Извращенцы! – крикнул Жека.

На кухне был ящик спиртного, закуску готовила Лёлька. Ника надула шары и развесила их по квартире. Мы собирались отметить премьеру, поздравить тебя. А ты постоянно зевала.

- А красивая эта Дана, правда? – мечтательно бросила Лёля.

Ника тут же её опровергла:

- Ничего в ней красивого! Просто типаж.

Женька поддел её:

- Слов нахваталась!

Они шутливо «пинали» друг друга. Как мы.

- К тому же, она уже старая, - фыркнула Ника.

- Я посмотрю на тебя в тридцать пять. Будешь ли ты считать себя старой? – мудро ответила Лёля.

Я обнимал тебя левой рукой. Ты обмякла, лицом улеглась мне на грудь. Я убрал твои волосы за ухо. Чмокнул в макушку. И всё тот же навязчивый розовый запах коснулся ноздрей.

Глава 27. Аня

Лето было в разгаре, жаркий полдень сушил обезлюдевший город, зной тяжёлыми волнами лился с небес. И вечера коротали в кафешке неподалёку. На свежем воздухе было приятнее сидеть, чем в квартире. Шуточки про мою роль до сих пор не покинули наш обиход.

- Ну, ты, конечно, исполнила! – усмехался твой друг. Гамадрил с повадками театрала.

- Ань, а что стало с голубкой? – поинтересовалась Лёлька, самая сердобольная из нас.