Измена. Я только твоя. Лирическое начало (СИ)

- Улетела, - предположила я. Ведь о судьбе голубя мне было ничего неизвестно.

«Дитя порока» давали еженедельно, по пятницам. Пока интерес не упал! А далее шла репетиция роли Ирины. Сперанский взялся обыгрывать классику, и ставил «Трёх сестёр». Из которых я была самой младшей и взбалмошной.

Я пропадала в театре, параллельно училась. Мама и бабушка диву давались! Бабуля пришла на следующий раз и привела с собой всех медсестёр отделения. А мать больше не приходила…

Чем более я уставала, тем приятнее было сидеть и «кормить комаров». Как выражалась Вероника. Она отбросила злобу и теперь выясняла, как звали парня, игравшего Дмитрия.

- Вообще, он Антоха, - ответила я.

- Антон, Антон, - повторила она с гундосым акцентом.

- Гандон! – брякнул Жека.

Ты рассмеялся в ответ. А я посмотрела с упрёком.

Вечер был в самом разгаре. Взяли пивка. Я тянула из трубочки. Светлое, женское. Ты разрешал! Музыка стала чуть громче. Что-то блатное лилось из машины, что встала неподалёку от нас. Но мы продолжали смеяться и пить.

- Ну, короче, - продолжила Ника, - Как он целуется?

Я с шумом втянула носом воздух. Вот же дрянь! Ну, а ты? Навострил уши.

- Да, так себе, средненько, - фыркнула я, чтобы польстить тебе. Ведь целовался Антоха зачётно!

- Зато фамилия у него крутая, - заметила Ника, - Войцехович, дворянская!

- Волецкевич, - поправила я.

Вероника кивнула. Она пила крепкое, и потому была в зюзю.

- Войцеховский мне больше нравится, - вздохнула томно.

Ты резко поднялся и вышел. Я посидела, глядя, как ты удаляешься. Туалет был в другой стороне. И мне ничего не оставалось, как отправиться следом…

Я нашла тебя курящим за деревом. Хотя мы вместе решили бросить курить! Ты потушил сигарету.

- Поделишься? – спросила я, указав взглядом на пачку. Но это слово касалось другого.

Ты спрятал свои сигареты, не дав ни одной.

- Чё я там, как придурок сижу? – спросил, сунув руки в карманы.

Я сцепила свои на груди:

- А ты сиди, как умный.

Ты усмехнулся:

- Как ты?

Я пыталась понять, в чём меня обвиняют. Ты смотрел, как чужой человек!

- У тебя других тем нет, кроме этих рассказов? Только и слышно, бл*дь, Тоха, Антоха!

- А ты не слушай! – предложила я.

Ты запрокинул лицо, шумно выдохнул воздух:

- Думаешь, мне легко видеть, как вы с ним сосётесь на сцене?

- Что? – удивлённо откликнулась я, - Так ты не смотри!

- Не могу! – ты почти прокричал.

Мы замкнулись. Каждый в своём.

- Ты ведёшь себя глупо, - озвучила я, наконец.

Но ты не остыл:

- Это ты зазвездилась!

И тут меня накрыло язвительным гневом.

- С чего бы? – хмыкнула я.

- Вот и я не пойму, с чего, - с пренебрежением выдохнул ты.

Я поражённо застыла. Услышать такое в свой адрес – был удар ниже пояса. Это у мужчин. А у женщины – в грудь. Ты ударил меня в тот момент! Не коснувшись, ударил…

- Знаешь, что? А я поняла, - я взяла себя в руки, - Ты просто завидуешь мне! Ты не можешь смириться. Мой успех раздражает тебя! Вот если бы я была лузером, было бы проще…

- Успех, бл*дь, - услышала я. И прикусила губу от досады.

- Да, успех, представляешь? – съязвила.

Ты посмотрел на меня:

- Как ты кастинг прошла этот грёбаный?

Я сглотнула:

- Ты на что намекаешь?

- А с чего бы он выбрал тебя? – процедил ты сквозь зубы.

Чем просто лишил меня дара речи. Я впервые услышала это. Такой откровенный наезд!

Я упёрла ладони в бока:

- Да потому, что я очень талантлива! Такой ответ тебе трудно признать?

Ты поддержал:

- И талантлива тоже.

- К чему ты клонишь? – я почти прошипела. Я хотела тебя укусить! Уязвить. Достучаться.

- К тому, что я знаю не всё, - сказал ты загадочным тоном.

- А чего ты не знаешь? – ответила я.

И ты перешёл в «наступление»:

- А ничего я не знаю! О твоём этом театре. Об этом сраном твоём режиссёре!

Я защищалась. Я делала всё, что могла! Нащупала слабое место…

- Может быть, если бы ты меньше копался в машинках, и больше интересовался искусством…

- Я мужик, а не пид*р! – выдохнул ты.

Я покривилась. Но и тут не осталась в долгу:

- Тоха тоже мужик! - сказала с улыбочкой.

Ты запыхтел, словно бык:

- Так значит, проверила всё-таки?

Голос твой обжигал.

- Замолчи! – предупредила я «выстрелом в воздух».

- А с этой… Спирохетой ты тоже спала? – обозвал ты Сперанского. Коверкать фамилии было у вас с Вероникой одно на двоих.

Я не могла говорить. Я смотрела убийственным взглядом. Призывая тебя замолчать…

- Тогда популярность тебе обеспечена, - рассмеялся ты собственной шутке. Довольно плоской, бессмысленной и бесполезной.

- Ты просто жалок, - ответила фразой, вложив в неё столько презрения, на сколько могла «раскошелиться» в тот злополучный момент.

По лицу у тебя пробежал электрический ток. Брови дёрнулись, ноздри раздулись, а губы сжимались так плотно, что почти потеряли естественный цвет.

- До тебя мне ещё, как до неба, - ответил ты многозначительно.

Я расправила плечи, чтобы ты не увидел, как трудно себя контролировать. Голос срывался на крик! Хотелось к тебе подойти и ударить. А после прижаться всем телом. Ведь ты, это ты…

Но мы изменились вдвоём. Перестали быть парой. Почти! Остался шажочек. Всего один шаг…

- Неудачник! Ты сам на подхвате у папы всю жизнь, - процедила, боясь и ликуя.