Измена. Мой непрощённый (СИ)

— Если я люблю женщину, то мне неважно, есть ли у неё дети, разведена она, сколько ей лет.

Я, сглотнув, продолжаю смотреть на вино, что искрится в бокале. Мы так и не выпили. Витя, прочтя мои мысли, произносит торжественно:

— За знакомство!

Мне удаётся ему подыграть. Хотя смех уже рвётся наружу. За знакомство! Спустя столько времени. Столько объятий, и столько оргазмов подряд.

— Так вы не ответили, вы в разводе? — продолжает он эту игру.

— А если бы нет? — говорю я с ухмылкой.

Он вздыхает:

— Тогда бы я вынужден был с вами проститься. Это было бы очень непросто! Но… принцип такой, что я на чужих женщин не падок.

— Действительно, — я соглашаюсь, — Зачем на чужих? Если много свободных.

«Готовых с тобой переспать», — завершает моё подсознание фразу.

— Так значит, — задумчиво делает вывод мой принципиальный романтик, — Вы разочарованы в мужчинах?

— Почему? — удивляюсь, — Мужчины все разные, как и женщины.

— Значит, шанс есть? — оживляется он.

— Конечно, — киваю, — Шанс есть всегда.

Но Витя терзает бокал и смотрит так пристально:

— Давид говорил, что к вам ходит какой-то… Эрнест.

Я не могу сдержать смех! Бедняга Эльдар. И как его только не называли. Теперь же ему приписали родство с Хемингуэем.

— Эльдар, — поправляю сквозь смех.

— Значит, всё так, — цедит Виктор. И в его голосе слышится ревность. Мне это льстит!

— Он просто мой друг, — спешу убедить, — После развода меня поддержал и подставил плечо. Иногда помогает, привозит продукты.

— Друг, — Витя стучит по столу, — И вы верите в дружбу между полами?

— Почему бы и нет, — пожимаю плечами.

Но Витя со мной не согласен:

— Один в такой дружбе, так или иначе, будет влюблён.

— Вы говорите по опыту? — щурюсь ехидно.

— Я говорю, как мужчина, — формулирует он.

— А я говорю вам, как женщина, дружба возможна, — парирую я.

И мы пьём за любовь, и за дружбу. За знакомство ещё раз, за Деню, который нас «свёл». И уже захмелевшие, думаем, как ему льстит эта роль нашей свахи. И как он гордится, что дал нам возможность друг друга узнать.

— Я не хочу говорить ему правду, — говорю, доедая сибас.

Витя ест мясо. Он разделил свою порцию напополам. Я тоже свою разделила! И, завершив ковырять половинки, мы меняем тарелки местами. Смеёмся, и дальше едим.

— Мммм, вкусно, — закрываю глаза от восторга. Грудка божественна. Как и сибас!

— Мне кажется, он всё равно не поверит в такое, — отзывается Витя.

— Во что?

— В то, что его мама способна на глупости.

Я поднимаю глаза от тарелки. И вижу его испытующий взгляд.

— По-твоему, приехать к тебе было глупостью?

Он ухмыляется, точно поймал меня:

— А, по-твоему, нет?

Вопросик с подтекстом! И я отвечаю расплывчато:

— Я — живой человек, могу и сглупить.

— Жалеешь? — Витя глядит прямо в душу. Глаза его требуют, ждут.

— Ни капельки, — отвечаю я честно.

Он чувствует это. Кладёт свою руку раскрытой ладонью на стол. Музыка, как по команде, играет чуть громче. Романтический трек. Но никто не танцует. Никто, кроме нас…

Я прижимаюсь к нему. Такому высокому, сильному! Чувствую Витину власть надо мной. Он чуть наклоняется, мягко касаясь волос. И рука у меня на спине опускается ниже.

— Эй, держите дистанцию, — с притворным кокетством толкаю его.

Но в ответ получаю объятия. Теперь я в кольце его рук.

— Все смотрят на нас, — шепчу ему. Мне так кажется. Может, никто и не смотрит. Но разве не всё равно? Пусть!

— Конечно, ведь мы же красивая пара, — склоняется Витя, всё ближе и ближе к губам. И когда между нами всего один вдох, я совершаю его, закрываю глаза. И земля из-под ног уплывает…

Глава 29. Илья

Март приходит внезапно. Снег начинает таять, и жуткие лужи вокруг. Я отпросился с работы. Иду на концерт. И мысленно готовлюсь к этому действу. Там будет Настя. Я надеюсь, одна. И я.

Давид не придёт. Он всегда игнорирует Динкины танцы. Хотя, мне кажется, он очень любит сестру. Даже в детстве почти не касался, всегда защищал.

Купил букет. Небольшой. Орхидея, ирисы. Кое-кто из отцов тоже с букетами. Смотрю на билет. Проходя, вижу пару знакомых. Пару. А я здесь один? Или как?

Какое-то время сижу. Потом начинаю озираться по сторонам. Искать её взглядом. Неужто я так ей противен, что она предпочла сесть подальше? А мне что делать?

— Уже выпускной на носу, — говорит сбоку чей-то отец. Я не помню, чей именно.

— Да, не то, чтобы, — отвечаю ему. Кладу букет на сиденье сбоку. Чтобы никто не занял. Жду её.

— Вы будете оплачивать их турне? — произносит другой. Последнее слово он говорит с пренебрежением.

И какая-то женщина берётся ему возражать:

— Что значит, будете? А вы, нет?

Начинается спор. Я держусь в стороне.

— Простите, тут занято? — вопрошает меня незнакомка.

— Да! Вообще-то, — отвечаю, не глядя.

— Простите, но это моё место, — настаивает она, указывая на лежащий рядом букет.

— Не может быть! — восклицаю я, но билет отыскать не могу, чтобы сверить.

— Я, конечно, могу постоять. Пусть ваш букет посидит, — дожимает она и тычет мне в нос свой билет.

Я озираюсь. Встаю. Но выход уже заблокирован. Выключается свет, и я остаюсь в меньшинстве. Где же Настя?