Изменник

— Точно, девушка. У них было правило: кто появился последним, тот идет первым. Первым… прямо туда. Девушка пришла всего лишь на несколько часов раньше, чем я. Но некоторые из них… тех, кто схватил ее… — дышать вдруг стало горячо, а перед глазами появилась красная пелена. — Некоторые прожили там недели. Недели, ты понимаешь? Понимаешь, что там происходило? Сколько… сколько народу… — он замолчал, отдуваясь, пока ярость, вырвавшаяся из глубины, не улеглась.

Анакин бесстрастно наблюдал за ним. В конце концов Джейсен совладал с собой.

— Они даже не умертвили ее, просто ударили по голове и сунули в пасть, — подбородок его напрягся и стал казаться квадратным. Голос истекал ненавистью.

— Полагаю, они не убили ее, потому что никто не хотел брать это на себя.

Анакин пожал плечами.

— Люди что угодно способны рационализировать до абсурда.

— Но она очнулась до того, как оказалась внутри, и даже почти смогла выбраться. Наполовину. По крайней мере настолько, чтобы закричать, — голос Джейсена упал до шепота. — Как раз тогда и появился я.

— Так что же произошло?

— Я уж точно не собирался позволить им отправить ее обратно. И ничего бы не позволил им туда отправить, но все присоски открылись, а зоб подталкивал жителей к пищеводу. Чудовище хотело есть, и если они не накормят его, оно само себя накормит.

— И последним, кто появился…

— Точно, это был я.

— Они пытались скормить тебя пещерообразному чудовищу?

Джейсен ответил:

— До этого не дошло.

— Нет?

— Я изменился, Анакин. Я… У меня нет оправданий. У меня нет даже объяснений. Но ты… ты должен знать…

— Ничего, Джейс. Неважно, что произошло — неважно, что сделал ты или сделали тебе — ты по-прежнему мой старший брат, понимаешь? И всегда им будешь.

— Старший брат, — без выражения повторил Джейсен. Глазам было больно. Он поставил локти на колени и уткнулся лицом в сожженные ладони. — Забавно… последние пару лет мне казалось, что это ты — мой старший брат.

— Ну это никуда не годится.

— Разве? Ты… Анакин, ты был так уверен в себе. Так уверен во всем. Так силен. Я и вправду… вправду смотрел на тебя снизу вверх, Анакин. Ты всегда вел себя так, словно знал, что будет дальше. Тебе все легко давалось.

— Все легко, когда нет никаких сомнений.

— Но это как раз то, чего я хотел. Быть уверенным. Я думал, это и называется быть джедаем.

Он поднял голову, и в его глазах были слезы. Сквозь них Джейсен и рассмеялся.

— Не понимаешь? Ты — это то, чем я мечтал стать, когда вырасту.

— В смысле, мертвым?

— Ты понял, о чем я.

— Я никогда не задавал вопросов, потому что это не мое. Я никогда не раздумывал, в отличие от тебя. Я был, наверно, как дядя Люк: человек-орудие. Направь меня на злодеев и ослабь хватку — я сам разберусь с ними под аплодисменты. Но теперь все изменилось. Если продолжать — так, как я поступал, как поступал дядя Люк — то люди будут умирать и умирать. Взгляни, что случилось со мной. Со всеми нами случилось.

— Лучше так, чем как у меня, — прошептал Джейсен. — Лучше умереть.

— Думаешь?

На Джейсена нахлынуло сожаление, делая тяжесть вины и отвращения к себе и вовсе невыносимой. Он взглянул на свои руки: на обожженную плоть посреди ладоней — следы от молний его гнева.

— Анакин, я стал темным.

— Стал ли?

— Под развалинами старого Храма, когда Вержер собиралась отдать меня Ном Анору… то, что я сделал, было плохо, но в этом не было зла. Была паника, срыв, внезапное обретение Силы, с которой я уже было распрощался. Спасение девушки… Я не сожалею. Я не чувствовал ничего, кроме гнева. И я никого не ранил.

— Кроме себя самого.

— Но так и надо, правда? Разве не в этом служение джедаев — приносить свое благополучие в жертву ради других?

Анакин поднял руку.

— Ты скажи мне.

Джейсен отвел взгляд. Вспоминать было больно. Рассказывать еще больнее. Но промолчать… умолчать о том, что он сделал, логически объяснить это, оправдаться… он обойдется без этого. «Не так низко я пал», подумал Джейсен. «Пока что». Он использовал силу тьмы, позволил ей течь по венам, чтобы быть на ногах и в готовности, когда столкнулся с обитателями пещерообразного чудовища, когда узнал, что они из себя представляют, и что они творят ради спасения своих жизней. Он мог бы сдержаться, если бы на этом все закончилось. То, что они делали — во что они превратились — напугало его, но он не был судьей. Он был джедаем. Он все еще мог бы найти способ помочь им. Даже когда рты-присоски раскрылись повсюду, отравляя воздух кислотными испарениями, когда пещерные жители окружили его, тыча бластерами, прикрывая равнодушие фальшивым сожалением, он все еще мог противостоять своему недоброму стремлению искалечить их. Последней каплей оказался возглас девушки.

«Он последний, последний!» — закричала она. «Хватайте его — его! Он последний!»

— Она обратилась против меня, — тихо произнес Джейсен.

— Ты винишь ее?

Джейсен покачал головой.

— Как можно? Это всего лишь девушка. Девушка, которая знает, каково это — когда тебя переваривают заживо. Которая знала, что если не я, то — она. Снова.

— Наверно, я хотел спросить, винил ли ты ее тогда?