Изменник

Галанин осторожно обошел лужи воды, прошел в столовую, сел на диван и закурил. Все было так неожиданно и странно, что казалось неправдоподобным. Теперь только он понял, что хотела ему сказать Шурка, когда он ее поздравлял после венчания: «Я нашла ее! она согласна с радостью! вы будете довольны новой домоработни-цей, Это красавица в вашем вкусе и умеет варить суп чудесно, лучше меня, вот увидите!» Славная Шурка! Но что же это получается? Разве возможно им двоим быть вместе? Именно теперь, когда он отказался от личного счастья и собирался уезжать? Это было невероятно, невозможно и ненужно. И все его существо, тем не менее стремилось к этому невероятному и ненужному! Потому, что он ясно отдавал себе отчет в том, что он ее любит и всегда любил и, главное, что она его тоже любила. Он видел это в больших серо-зелёных, сияющих радостью и счастьем глазах когда смотрел на нее, растрепанную в высоко подоткнутой юбке, показывающей круглые розовые колени. Чтобы успокоиться, не вырвать из ее рук эту дурацкую тряпку, не взять ее на руки, нужно было думать о чем-нибудь другом, но не мог. Слушал плеск воды, шорох тряпки и босых ног в соседней комнате, казалось видел ее, а потом услышал, как где-то за стеной начал разговаривать сверчок, сначала тихо неуверенно, потом громче настойчивей. Самец звал свою самку, как тогда, давным-давно, когда он спал в кресле в горсовете. И он тоже, всеми силами своей души звал свою подругу и, как будто, в ответ своему зову, услышал веселый и довольный голос Веры: «Кончила! Я сейчас только помою ноги и руки b приду к вам, Алексей Сергеевич! Вы, наверное голодный? У меня нет ничего особенного, холодная закуска и пирожки. Дала Шура. Самовар сейчас закипит, будете пить чай!»

***

Она сидела с ним рядом на диване и пила чай. Галанин уговорил: «Садитесь Верочка, рядом со мной. Какая вы домоработница! Мы с вами друзья. Помните наш уговор? Вспомнила и села на другой конец дивана, потом пересела ближе, в конце концов так было удобней, она могла лучше его видеть и не позволить ему под предлогом дружбы отвлечь ее от самого главного, нужно было побороть свою гордость и застенчивость и сказать то, что она решила ему сказать, после его бегства с ее помолвки, начала издалека: «Я хотела вас давно поблагодарить за ваш подарок, но только напрасно вы все это купили. Я отказала Ване! Я его никогда не любила, а, оказывается, только жалела! Я ему никогда ничего не позволила! И, если тогда позволила себя поцеловать, то только потому, что была на вас сердита, а вы ничего не поняли и уехали с вашим Аверьяном! Я хочу с вами посоветоваться.» Она прислушалась к разговору сверчка, который заливался за стеной и улыбнулась светло по детски. «А вы помните, как вы мне тогда о нем рассказывали, а я не знала как сверчок по-немецки. Вы помните?» — «Помню, Верочка, Вы еще тогда меня назвали по-русски старым ослом!» — «Помню! Но это была неправда! Я этого не думала! Я на вас злилась, потому что думала, что вы наш враг. Я ошибалась. Вы герой! Я теперь все ясно вижу. Вы дурили нас всех целый год. Весь город и район обманули и меня тоже. Простите меня, я не знала, теперь знаю! слишком поздно… да… слишком поздно!»

Она смущалась и путалась, ей мешал сверчок за стеной со своей любовной трелью, а ей нужно было говорить спокойно и рассудительно, без его помощи, потому что помогать ей он не собирался. Обрадовалась приходу Аверьяна, который одним своим косым видом ее ободрил, успокоил: «Господин комендант, вы хотели завтра ехать в Парики и вот не знаю как решить когда запрягать, утром или вечером?»

Галанин подумал немного: «Вы спросите Веру Кузьминичну. Когда ей удобней?» — «Рано утром, я обещала быть у Вари пораньше, можно?» — «Конечно, значит вы слышали, Аверьян? Утром к семи часам! Возьмите с собой то, что хотели взять тогда, когда бежали от нее к Столетову». — «Значит одна и две! Одну бутылку для нас водки и две наливочки для девушек… я побежал!» Заковылял на крыльцо, радостно размышлял: «Вера сидит рядом на диване. Что будет? Что это будет? Город ахнет, когда узнает!» — запел под нос:

«Я другой такой страны не знаю,
Где так счастлив был бы человек!»