Изменники Рима

Он потянулся к набедренной повязке и надежно ее закрепил, прежде чем натянуть тунику через голову, затем сел, чтобы зашнуровать калиги. Быстро побрился, чтобы убрать выросшую за несколько дней щетину, и причесать волосы, чтобы укоротить кудри, затем он осмотрел себя в полированной бронзе зеркала. Никто не ошибется в момент его появления при дворе царя Вологеза. Он был с головы до пят римским солдатом и держался с присущей ему самоуверенностью и гордостью.

Выйдя в коридор, он увидел, что Аполлоний решил носить парфянские одежды. Агент пожал плечами. — Находясь в Парфии, делайте то же, что и парфяне.

Их отвели в прихожую, где они увидели Хаграра, сидящего на одной из скамеек вдоль стен. Напротив была пара дверей, сделанных из темного дерева и инкрустированных серебряными цветочными орнаментами. По бокам стояли двое вооруженных копьями стражников. Когда они подошли, Хаграр поднял глаза и поднял руку в знак приветствия.

— Надеюсь, ваше жилье было приемлемым, трибун.

— Очень, хотя я не могу отвечать за своих людей.

— За ними хорошо ухаживают, даю слово.

Катон указал на дверь. — Я так понимаю, что она ведет в зал для царских аудиенций?

Хаграр кивнул.

— Скоро ли мы увидим Вологеза?

— Трудно сказать. Это не единственная комната для ожидающих. Вокруг нее расположено еще больше. Царь будет иметь дело с нами в соответствии с графиком, установленным его камергером. Я понятия не имею, где мы сидим в этом расписании.

— Вас вызывали вместе с нами или по отдельности?

— Не имею представления.

Аполлоний сел на скамейку недалеко от парфянского вельможи, а Катон начал шагать через комнату, заложив руки за спину. Время от времени они слышали голоса из-за двери, но, не считая нескольких отрывков на греческом, остальное было на парфянском языке. Он задавался вопросом, что означает эта задержка встречи с ним.

Прошел час, в течение которого луч света, струившийся через окно высоко в стене, медленно наклонялся вниз и окутывал Катона золотым оттенком. Наконец он остановился и повернулся к Хаграру.

— Неужели посольства обычно так долго ждут? Вы сказали, что есть расписание.

— У царя свой график, — ответил Хаграр. — Все мы служим с учетом рабочего графика Его Величества.

— Я не служу Его Величеству, — заметил Катон.

— Я не думаю, что вы поняли меня, трибун. Здесь, в Парфии, царь считается абсолютным правителем всех людей. Всех. Включая римлян. Для парфян Рим — это просто земля, которую нам еще предстоит завоевать. В наших глазах это делает вас таким же просителем, как и любого другого.

— Правда? — Катон потянул за мочку уха. — Это действительно маленький мир. Именно так Рим относится к Парфии.

Хаграр грустно улыбнулся. — Ну, мы не можем быть оба правы.

— Нет. Но если начнется война, есть шанс узнать, кто из нас прав.

Когда ручка двери повернулась, раздался тихий царапающий звук, а затем ее открыл охранник с противоположной стороны, который коротко обратился к Хаграру.

— Пора, — сказал Хаграр Катону, вставая со скамейки. — Пусть боги дадут нам мудрость, чтобы найти способ избежать войны.

Он прошел через дверь в зал для аудиенций. Перед Катоном раскинулось огромное открытое пространство, не менее пятидесяти шагов в длину и столько же в поперечнике. Позолоченные колонны выстроились вдоль стен и спускались по центру зала. Высокий потолок был выкрашен в темно-синий цвет и украшен звездами и большим полумесяцем, так что он выглядел как ночное небо. Стены между колоннами были расписаны изображениями пышных садов и парков, как если бы зал был павильоном без стен в самом сердце какого-то идиллического пейзажа. Дворцовая стража стояла по краю комнаты, а в одном конце находился большой помост, покрытый мехами. На нем стоял золотой трон с сияющими павлиньими перьями, расходящимися сверху. На троне восседал Вологез в ярко-зеленом шелковом одеянии, с лентой из золота вокруг лба с большим изумрудом в оправе посередине. Он казался высоким, и безукоризненно подстриженная борода подчеркивала его сильную челюсть. Перед помостом было открытое пространство, вокруг которого стояли его придворные.

Когда Катон и остальные вошли в комнату, он не взглянул в их сторону, а направил взгляд на обнаженного до пояса человека, которого охранники с обеих сторон держали за руки. Когда они подошли ближе, Катон увидел, что на теле мужчины были сильные синяки, царапины и ожоги. Царь заговорил торжественно, и мужчина вскрикнул, прежде чем его заставил замолчать один из стражников, ударив того по голове. Вологез продолжал говорить, а потом презрительно отмахнулся от него. Охранники повернулись и утащили мужчину прочь, придворные расступились, пропуская их.