Изменница поневоле

– А насчет аварии, в которой Женька погиб! Три года прошло, а она вспомнила.

– О чем конкретно спрашивала?

– Э… – Анна наморщила лоб, потерла грязные щеки, передернулась, будто от холода. – Ничего, мол, странного не было в той аварии? Евгений вроде опытный байкер и так нелепо погиб. А я сказала: они все так кончают рано или поздно. Она тогда начала ко мне с Машкой приставать.

– Степановой?

– Да. Какую-то чепуху спрашивала: где живет, с кем дружит? А я знаю, что ли? – возмутилась Митрофанова и пальцем у виска покрутила. – Говорю: тебе чего надо-то? Тебя кто конкретно интересует, Женька или Машка? А она улыбается, как дурочка! Боюсь, говорит, что Марии угрожает опасность. Это Машке-то! Она сама с кем хочешь справится. Сама кому хочешь угрожать сможет. Она же из бетона!

Анна внезапно затихла, уставилась в угол невидящими глазами. Лицо ее сморщилось, и она снова расплакалась.

– Это журналистка виновата! Она, сучка! Я ведь и думать забыла об этом чертовом тайнике. Вот те крест, начальник, забыла совершенно. А она о Машке мне напомнила и о Женьке, я и…

– Подробнее! – снова повысил голос Назаров.

– Когда Машка переехала, она сразу начала ту квартиру переделывать, перестраивать. Женька ей помогал. И однажды под мухой признался мне, что соорудил Машке тайник под кондиционером. Простой совсем: сделал дырку в стене, вмонтировал туда небольшой сейф, а сверху башку от кондиционера. Только он нерабочий был. А хрен догадаешься. И вот я тут про этот тайник возьми и вспомни. И Вовке рассказала. Он сразу загорелся. Начал наблюдать за Степановой. Дня три наблюдал. Говорит: живет одна, возвращается всегда поздно. На площадке с ней старик древний живет и больше никого. Замки на двери плевые, вскрыть легко, так что можем смело сейф проверить. Только человек один нужен. Профессионал. Сказано – сделано. Нашли Симу, обсудили с ним, что и как. Понимали, что втемную играем: сейф мог оказаться пустым.

– Но там что-то было?

– Было. – Митрофанова печально улыбнулась, вытерла мокрые от слез щеки и прямо в подол грязной футболки высморкалась. – На нашу голову, было.

– И что же?

– Деньги! Доллары! Много! – отрывисто как пролаяла Митрофанова.

– Сколько? – Голос у Назарова сел.

– Двести тысяч долларов, – с непонятным вздохом ответила Анна.

Он не понимал, откуда у одинокой молодой женщины могла быть такая сумма в сейфе. И не понимал, почему она не заявила о пропаже. Что здесь не так? Где подвох?

– И вы все вынесли? – уточнил он.

– Все. До последней бумажки. – Ее грудь высоко поднялась от очередного тяжелого вздоха, а дальше Анна резко выдохнула со словами: – На свою голову! Кто же знал-то?

– О чем знал? Что произошло во время ограбления?

– Ой, да там все нормально прошло. Без сучка, как говорится, без задоринки. Тихо вошли, тихо вышли. Ни следа не оставили. Больше ничего, кроме баксов, брать не стали. Вовка сказал, что нечего размениваться. За цацки могут привлечь, а такое бабло наверняка левое. Его существование еще доказать надо. Там все тихо вышло. Все потом уже, у меня дома началось.

– В каком составе были на квартире у Степановой?

– Вовка в машине сидел, взял у кого-то.

Анна резко увела взгляд в сторону, что могло означать только одно: машину Проскурин взял без спроса. Попросту угнал.

– Я первой пошла, для порядка в квартиру несколько раз позвонила. Потом Сима с замком поколдовал, пока я деду дверной глазок закрывала. Мы вошли в квартиру. С сейфом он тоже недолго возился. Охнул, что там так густо. Все бабки в сумку сгреб, и мы свалили. Ваще без проблем, товарищ капитан.

– Что же началось потом, Анна? Почему Проскурин ударил ножом Сидорова? Добычу не поделили?

– Если бы, – фыркнула Митрофанова. – Мы сразу договорились, что все фифти-фифти, а Вован уже со своей доли со мной расплатится. Тут тоже никаких проблем.

– Тогда в чем дело?

– А в том, что когда доллары разложили по кучкам, то…

Ее лицо сморщилось, как от боли, и она снова запросила воды. Долго с наслаждением пила. Вытерла рот грязной ладонью. Глянула на Назарова с непонятным укором.

– Симка вдруг баксы в руки взял, пачку распотрошил и принялся ее мять, жать, растягивать. А потом как заорет, что доллары фальшивые. Что мы его подставили и все такое. Я-то в них ничего не понимаю, а Вовка мой не дурак. Он тоже начал смотреть и на свет, и как-то еще, даже слюнявил. Врешь, говорит, все в норме. Тот орать. И понеслось-поехало. Симка Вовке в глаз заехал, а тот за нож и пырнул его. Симка упал на пол. Кровищи с него и натекло, вот… Вовка метался-метался и решил, пока Симка еще дышит, в парк его оттащить. Пока он его выволакивал, я прибрала, но в кровище вся испачкалась. Тут звонок в дверь: полиция. Еле отбилась.

– Проскурин к тому времени уже вернулся?

– Да.

– Что было потом? На другой день вы из дома выходили, значит, доллары обменяли, так?

– Ясное дело. Немного, на пробу. Ничего, приняли в обменнике без проблем.

– Значит, Серафим Сидоров ошибся насчет фальшивок?