Изменницы

– Для своего юного возраста ты очень мудра. – Елизавета погладила сгорбленные плечи Мэри. Редкий жест доброты, и только я заметила, как Мэри едва заметно дернулась. Она и сейчас, как раньше, не выносит ничьих прикосновений. – Мэри, это даже хорошо, что никто не захочет на тебе жениться, – продолжила королева. – Мужчины не любят жен, которые умеют думать.

Мне кажется, ей стало весело; она совершенно не сознавала своей жестокости, и я сдерживалась изо всех сил – мне очень хотелось броситься на защиту сестры.

Впрочем, оказалось, что Мэри не нуждается в моей помощи.

– Самые умные женщины умеют прикидываться дурочками, – возразила она.

В ответ и королева, и леди Ноллис разразились смехом. Они смеялись не над ней, это ясно – ее слова им понравились. Мы с Леттис переглянулись, я гордилась своей младшей сестренкой.

– Какая проницательность… и какой здравый смысл! – заметила леди Ноллис, отсмеявшись.

– Мэри, не будь ты такой высокорожденной, я бы назначила тебя придворной шутихой, – заявила Елизавета.

Я не могла понять, оскорбление это или комплимент.

– Что ж, тем хуже для моего положения, ведь быть королевской шутихой – великая честь, – ответила Мэри.

– Но по праву рождения ты – моя близкая родственница. Разве тебе не кажется, что лучше быть королевской кузиной, чем королевской шутихой?

– Возможность служить моей королеве – все, о чем я прошу.

Елизавете, похоже, понравился ответ Мэри, потому что она хлопнула ее по плечу со словами:

– Вижу, ты унаследовала тюдоровский ум.

Только сейчас я заметила пажа, который стоял чуть поодаль с бумагами в руке. Леди Ноллис жестом подозвала его поближе, и он с поклоном подошел, одновременно стягивая шапку с головы. Королева взяла документы, начала их листать, отпустив пажа.

– Знаете, что здесь? – спросила она, постукивая ногтем по верхнему листку. – Патент на графский титул для Дадли. Я собираюсь отдать ему Лестер. Представляю, как разозлятся некоторые! – Ее лицо ничего не выдавало, только глаза блестели, как драгоценные камни. – Что вы об этом думаете?

Свой вопрос она обратила ко мне. Хотелось бы мне быть такой же остроумной, как сестра, и придумать достойный ответ о Сесиле, ведь в первую очередь она имела в виду именно его. Но я лишь сказала:

– Милорд Дадли безусловно достоин такой чести.

Мне кажется, мой ответ ее удовлетворил, потому что она кивнула в знак согласия. Но думала я о другом: как только Дадли станет графом Лестером, королева выйдет за него замуж – как известно, титул графа Лестера обычно дается представителям королевской семьи. Тогда угрозы Сесила в адрес Гертфорда окажутся пустыми словами. Тогда королева с радостью выдаст замуж и меня – в этом я не сомневалась.

Мы сидели молча, пока Елизавета просматривала остальные бумаги. Одна, похоже, привлекла ее внимание. Она взяла ее, перечитала, и губы ее дернулись в улыбке.

– Похоже, юный выскочка Франциск занемог, и болезнь его серьезна. – Я догадалась, что она имеет в виду короля Франции. – Может быть, моей шотландской кузине недолго суждено оставаться королевой Франции! – С довольным вздохом она откинулась на спинку кресла. – Какое же удовольствие я получу в то время, когда больше не придется думать о француженке, которая хочет поплясать на моей могиле. Французы думают, что я слаба, поскольку я женщина. Что ж, пусть заблуждаются и дальше.

– Вот именно, – кивнула леди Ноллис.

Я гадала, не стоит ли воспользоваться хорошим настроением королевы и просто попросить у нее разрешения на брак, но вовремя вспомнила произнесенные раньше слова Юноны. «Если ты попросишь разрешения, тебе откажут и ты все равно выйдешь замуж, – сказала она, – ты будешь повинна в более тяжком преступлении – в неподчинении королевскому запрету, чем если просто выйдешь замуж, ни о чем не попросив». Она, конечно, права.

Уайтхолл, декабрь 1560 г.

Мэри

– Будьте так добры, проводите меня к старшине дворцовой стражи, – просила я одного из пажей – они толпились в небольшой прихожей за дверями приемного зала.

– Идти к нему довольно далеко, – ответил он. – Вы сумеете… – Он умолк, оглядел меня с ног до головы с таким видом, словно никогда ничего подобного не видел и удивлен, что я умею говорить на его языке.

– Возможно, у меня и горб за плечами, но ноги мои ходят исправно, – сказала я чуть резче, чем собиралась. Возможно, он лишь проявил заботу обо мне, но мне так надоело, что меня жалеют или презирают, что мне уже было все равно, даже если я кого-то обижала.