Изменницы

В зал вошел Гарри Герберт. Увидев нас, он замедлил шаг; мне кажется, в его зеленых глазах мелькнула тоска по моей сестре. Пожалуй, я понимаю его. Теперь, когда мы явно пользуемся благосклонностью королевы, Пембрук, скорее всего, пожалел о том, что поспешил аннулировать брак его сына и Кэтрин. А я не могла забыть пощечину, которую влепил ей этот зверь. Это было шесть лет назад, а я помню красную отметину на щеке Кэтрин отчетливо, словно все произошло вчера. Она заслуживает лучшего, а не грубияна свекра. Я заиграла быстрее, так, что пальцы заныли. Девушки путали слова, и все расхохотались.

– Китти, я готова, – подала голос Левина, стоя за мольбертом. Жестом она велела Кэтрин сесть на скамеечку у окна.

Кэтрин изящно села, улыбаясь, надула губки, захлопала ресницами и в шутку высунула язык. Ученик Левины не сводил с нее взгляда; поняв, что я заметила это, он покраснел, как свекла. Потом он зашел за спину Левины и притворился, что занят – стал раскладывать пигменты по цветам, от светлых к темным.

– Боюсь, ее величеству не понравится портрет с высунутым языком, – заметила Левина, но заулыбалась. Радость Кэтрин оказалась заразительной. Особенно мне было приятно, что она так быстро исцелила разбитое сердце, и я догадалась: такая веселость – признак того, что ее желание каким-то образом исполнилось.

Левина поправила рюши на платье Кэтрин и с улыбкой заправила волосы ей под чепец. На шее у сестры какая-то цепочка.

– Что это у вас? – спросила она, доставая что-то из-под корсажа Кэтрин. Я не видела, что там, но любопытство на лице Левины оказалось заразительным.

– Ничего! – резко ответила Кэтрин, убирая цепочку под платье.

Пока Левина рисовала, я наблюдала за всеми, кто входит и выходит. Начали собираться придворные, созванные на вступление в должность Дадли; приемный зал заполнялся группками нарядных людей. Они разговаривали, играли в карты или в кости, делали слишком крупные для себя ставки, сплетничали, оценивали друг друга.

Мимо прошел курьер с синими от холода губами; у входа во внутренние покои королевы его остановила охрана.

– Важные новости из Франции! – объявил курьер, показывая письмо; один охранник покосился на него и кивнул своему спутнику. К ним подошла леди Ноллис; прочитав письмо, она поманила курьера за собой.

– Как по-вашему, что там? – спросила я.

– Вести из Франции. Может быть, Мария Стюарт снова оскорбила королеву, – предположила Леттис. – Я спрошу матушку, когда она вернется.

Закончив рисовать Кэтрин, Левина подозвала меня. Я сидела тихо и смотрела, как проворно движутся ее пальцы. Через какое-то время она закончила сеанс и, подойдя ко мне, показала, что получилось. Я удивилась – обычно Левина не показывала позирующим неоконченную работу. Мое лицо она изобразила на фоне цвета морской волны; и хотя в портрете недоставало последних штрихов, это, безусловно, была я, то самое лицо, какое я иногда вижу в зеркале сестры. Я узнала свои круглые карие глаза, высокий лоб, поджатые губы сердечком, платье с высоким воротом с рукавами-фонариками. Вместе с тем я понимаю, что на миниатюре вовсе не я, потому что девушке, изображенной Левиной, не хватает моей настоящей фигуры: искривленной спины, горба, короткой шеи. Я вопросительно посмотрела на Левину, вспоминая, как она рисовала меня в одной сорочке. Кажется, с тех пор прошла целая вечность!

– Знаю, знаю, – сказала она. – Королева попросила миниатюру именно в таком виде. Извините.

Я задумываюсь, как королева могла изложить свои пожелания: «Пусть она выглядит нормальной, мистрис Теерлинк»?

– Я знаю, здесь все мы должны поступать, как нам велят. – Произнеся последние слова вслух, я с новой силой затосковала по свободе. Я позировала, а Левина молча рисовала. Высокий накрахмаленный воротник натирал мне щеки. Мальчик что-то набрасывал, скорее всего, кого-то из фрейлин – он то и дело косился на них.

Двери внутренних покоев открылись, Леттис тут же вскочила на ноги и поспешила к матери. Курьер сжимал в руках кошель, полный монет, – должно быть, привезенная им весть порадовала королеву. Леттис плавно вернулась к нам, села у окна, рассеянно повертела на пальце обручальное кольцо.

– Что там? – не выдержала Юнона.

– Король Франции умер, – объявила Леттис.

Мы молчали; я пыталась понять, хорошо это для Англии или плохо, решила, что все-таки хорошо, потому что теперь Мария Стюарт – больше не королева Франции. Во всяком случае, это хорошо для нашей королевы. Я хорошо помнила, как она отнеслась к известию о том, что муж Марии Стюарт заболел.

– Недолго живут французские короли, – с характерным для нее легкомыслием заметила Кэтрин. – Ему было всего шестнадцать. А брату сколько?

– Молодому королю десять, – ответила Леттис. – Его зовут Карл. Кроме того, меня просили передать, что завтра королева отправится на охоту в Элтем. Она хочет, чтобы все мы поехали.

– Даже я? – спросила я.

– Особенно вы. Матушка особенно это подчеркнула.