Изменницы

Узкие, опасно скользкие ступеньки поросли бурьяном. Спускаясь, я цеплялась за металлическую балюстраду; руки мне обжигал холод – в спешке я забыла перчатки. Но я боялась упасть больше, чем замерзнуть, да и чувства мои притупились в радостном предвкушении. И вот мы уже внизу и идем по берегу Темзы, по темному, сырому песку, там и сям испещренному таинственными холмиками, которые остались после отлива. С реки дул пронизывающий ветер; к намокшим подолам липли грязь и песок. Одной рукой я плотнее запахнулась в плащ, другой придерживала чепец, чтобы его не унесло ветром. Мимо проплыли несколько суденышек, но никому, похоже, нет дела до нас – мы две бесформенные фигуры, которые с трудом бредут по берегу. Издали нас можно было принять за кого угодно – может, мы собираем съедобных моллюсков, или ищем монеты, или срезаем дорогу до рынка – и по нашему внешнему виду трудно предположить, что я – двоюродная племянница королевы Англии, которая спешит на свою тайную свадьбу.

Ладгейт, декабрь 1560 г.

Левина

Левина наблюдала за тем, как Николас прорисовывает детали тонкой кистью. Он скопировал сделанный ею портрет Кэтрин; ему удалось точно передать окружающую Кэтрин атмосферу легкости. Ее словно вот-вот унесет ветром, как одуванчиковый пух. У него необычный дар рисовать глаза; они смотрят прямо на зрителя, словно бросая ему вызов. Глаза Кэтрин васильковые, ярко-голубые; Николасу удалось передать и ее невесомость, и серьезный, прямой взгляд. Он как будто хорошо ее знает, хотя видел лишь однажды; правда, Левина заметила, как мальчик, не отрываясь, смотрел на нее. Именно так Кэтрин действует на мужчин, даже на тех, что старше и опытнее Николаса.

Николас осторожно нанес на черные зрачки по крошечной, едва заметной капле свинцовых белил, затем добавил каплю к ее волосам. И вот портрет словно ожил, задышал. Левина видела, что у мальчика появляется свой стиль, особенный, отличный от ее стиля. Там, где ей нравилось создавать впечатление, преувеличивать, чтобы подчеркнуть какую-либо черту, и размывать края, создавая впечатление мягкости, линии Николаса точны до мельчайших деталей, а точность у него почти математическая. Она думала, что когда-нибудь он прославится гораздо больше, чем она сама, такое сходство и такая точность, не свойственные ее манере, в последнее время входят в моду. Может быть, она завидует? Да, пожалуй – немного. Его стиль поражает воображение; в этом она не сомневалась.

Она заставила себя вернуться к своей работе; взяла понемногу красновато-коричневого пигмента и охры, смешала их, проверила цвет на обрывке веленевой бумаги, поднесла клочок бумаги к свету, стараясь вспомнить точный оттенок волос королевы – вроде начищенной меди. Она покачала головой, недовольная результатом, вернулась к чертам лица. Левина нарочно сделала королеву не только моложе, но и невиннее, наивнее, однако придала ей и жесткости в линиях подбородка, чтобы передать силу характера. Несомненно, Елизавету можно назвать женщиной интересной и даже красивой, но никак не хорошенькой. Левина вспомнила, как в первый раз увидела Елизавету, когда приехала в дом Катерины Парр. Тогда Англией правил Генрих Восьмой, а Елизавете было примерно столько же лет, сколько сейчас Николасу. Даже тогда, в детстве, она производила впечатление особы крепкой, способной быстро приспосабливаться. Правда, в то время никто и представить себе не мог, что она, младшая дочь короля от казненной Анны Болейн, когда-нибудь сама станет королевой.

Николас смял бумагу, швырнул ее в корзину с растопкой:

– Вот вам еще растопка!

– Зачем ты выбросил? – удивилась Левина.

– Не получается. – Мальчик не скрывал раздражения.

– Мне показалось, тебе удалось уловить сходство.

– Нет, мне не удалось передать ее капризный нрав. Мне все хотелось понять, что она тогда замышляла со своей подругой. Я заметил это по блеску ее глаз, только не понял, в чем дело.

– Что значит «замышляла»?

– У них какая-то тайна.

– Эти две девушки обожают мелкие проказы. – Левина удивилась тому, как точно мальчик определил характер Кэтрин, но ничего не сказала, чтобы он не загордился, – иначе его высокомерие станет невыносимым.

– Мне не удается ее разгадать.

– Пожалуй, ты слишком стремишься к совершенству.

– Мистрис Теерлинк, разве стремление к совершенству – не главное в нашей работе?

Левина была в недоумении. Может быть, таким образом ее ученик косвенно критиковал ее? Нет, она не станет защищать свой свободный стиль от этого новичка, каким бы талантливым он ни был. Ему еще предстоит многому научиться, прежде чем он овладеет всеми секретами ремесла.

– Может быть, – ответила она. – А теперь помоги мне прибрать. Я схожу в Уайтхолл; мне нужно убедиться, что леди Кэтрин стало лучше.

– Вы очень дружны с семьей Грей, – заметил Николас.

– Да, – кивнула Левина. – Их мать была моей близкой подругой.

– Бодли говорит, что леди Кэтрин, скорее всего, назначат преемницей королевы. Это правда?

– Одному Богу известно, – искренне сказала Левина. – Я в этом сомневаюсь. Королева выйдет замуж и произведет на свет своих наследников.