Изменницы

– Больше они нам не понадобятся! – Maman схватила Левину за обе руки, и они закружились по комнате; Юнона хлопала в ладоши и смеялась, а собаки Китти, захваченные общим весельем, прыгали и возбужденно лаяли.

Я никогда не видела Елизавету, но о ней часто говорили, поэтому я была осведомлена о ее уме – она им славилась. Maman всегда говорила, что Джейн получила лучшее, чем Елизавета, образование, и я знаю, что Елизавета вовсе не красавица, хотя ее считают интересной благодаря необычной, яркой внешности. Во всяком случае, так считает Кэтрин. Пегги в письмах тоже кое-что сообщила, и я помню, что она называла Елизавету «силой природы». Не знаю, хорошо это или плохо, но, судя по реакции Maman на известие, скорее хорошо. A Maman знала Елизавету в детстве, так что ей можно верить.

Юнона тоже сорвала с себя четки и швырнула к плинтусу, где их схватил Стэн и принялся трепать, как крысу. Неужели только я заметила, что Кэтрин сидит, поникшая, у окна, закрыв голову руками? Я подсела к ней.

– Неужели ты хотела, чтобы наследницей назначили тебя? – спросила я.

– Конечно нет, – ответила она, сдерживая слезы. – Из меня вышла бы никудышная королева… Через несколько дней и мне отрубили бы голову. – Она невесело усмехнулась.

Мы обе какое-то время молчали.

– Так что тебе ничто не угрожает, – сказала я наконец, беря ее руки в свои.

Было холодно; сестра выглядела беззащитной.

– Но Елизавета меня ненавидит. Я ухитрилась нажить в ее лице врага, хотя почти не знаю ее.

– Тогда не возвращайся ко двору, – посоветовала я.

– Мэри, неужели ты меня совсем не знаешь? Здесь я зачахну и умру! – Она нахмурилась и бочком вышла из комнаты.

Maman даже не заметила небольшого происшествия; она, Левина и Юнона обсуждали, какой пир устроят вечером.

– Сбитые сливки с вином, – предложила Левина.

– О да! – согласилась Юнона. – И засахаренные фрукты.

– И марципаны, много марципанов, – добавила Maman. Она вызвала дворецкого и приказала позвать повариху.

Тут раздался стук в дверь и вошел один из пажей. Лицо у него было красное, и он смотрел на свои руки. Я услышала, как звонит колокол, а за ним – еще один, дальше.

– В чем дело, Альфред? – спросила Maman. – Ты хочешь что-то сказать?

Звонили все новые колокола, должно быть, на деревенской колокольне.

– Да, миледи. – Ему, похоже, было трудно говорить; мы смотрели, как он ломает руки. Наконец, еще больше раскрасневшись, он произнес: – Вести из Лондона. Королева скончалась, упокой Господь ее душу.

Должно быть, прибыл еще один глашатай, сразу вслед за первым. Альфред крестился, а я гадала, истинный ли он католик или так же привык к этому жесту, как и все мы, и привычка стала его второй натурой.

– Mon Dieu! – воскликнула Maman. – Значит, все кончено.

Мы молчали. Эту новость мы ждали уже десять дней.

– Слава богу, – пробормотала Левина. – Больше никого не сожгут.

– А ведь мы с Марией вместе росли… – Maman умолкла, как будто вспоминала прошлое. Она тяжело опустилась в кресло и подперла подбородок ладонью.

Паж вертел в руках шапку.

– А, Альфред! – Maman внезапно вспомнила о нем. – Велите священнику звонить в колокола.

– Миледи, это не все, – пробормотал он, глядя в пол.

– Что еще?

– Кардинал Поул… тоже умер.

– Кардинал? В один день с королевой?

– Именно так мне велели вам передать, миледи.

– Как странно. – Maman покачала головой. – Наверное, теперь они вместе. Благодарю вас, Альфред; ступайте и распорядитесь, чтобы звонили в колокола.

Я гадала, в самом ли деле королева и кардинал окажутся вместе. Куда они попадут – в ад, на костер, за то, что преследовали сторонников новой веры? А может, они окажутся в чистилище, в которое они оба верят. Старалась представить себе мир, где истина заключается в том, во что ты больше веришь.

– Да, миледи. – Альфред, наверное, рад был поскорее уйти.

– Где Китти? – спохватилась Юнона, нарушая молчание.

– Она очень расстроилась. По-моему, вам лучше позаботиться о ней, – ответила я.

– Почему вы мне не сказали? – с неподдельной заботой воскликнула Юнона, подзывая к себе любимого пса Кэтрин и выходя из комнаты.

– А вы что будете делать, Вина? – спросила Maman. – Георг и Маркус теперь вернутся? Ведь вы останетесь в Англии?

– Фрэнсис, – ответила Левина, – Англия стала мне домом. Я здесь живу, а средства к существованию зарабатываю при дворе. Елизавета хорошо меня помнит с тех пор, как мы вместе жили в доме Катерины Парр.

– Возможно, все обернется к вашей выгоде, – заметила Marxian.

– Да, наверное, – согласилась Левина. – Сесил уже выпытывал у меня, намереваюсь ли я остаться при дворе.

– Рада слышать, – кивнула Maman. – Для меня было бы невыносимо вас лишиться, Вина. Наверное, Сесил станет ее государственным секретарем.

– Несомненно, – кивнула Левина.

– Мне он тоже доводится родственником, точнее, свойственником – правда, довольно дальним. Знаете, раньше он служил Сеймурам.

– Значит, и им теперь будет легче.