Изменщик (СИ)

И я смотрю в глаза моему самому любимому, самому надежному мужчине, рядом с которым я планировала провести всю жизнь… И жду.

Жду, что он как всегда решит все наши проблемы, одним движением руки разведет тучи, разгонит беды и притащит солнце за хвост — сиять над нашим домом.

Но он медленно говорит:

— Любовница, говоришь, написала? Куда написала-то?

— В контакте…

— И как зовут мою любовницу?

— Там не было имени, какой-то странный ник.

Хотя мне жутко слышать даже в шутку сказанное «моя любовница».

— Как она выглядит?

— На аватаре был цветочек.

— С чего ты решила, что она моя любовница?

Цепкий взгляд не отпускает меня, вопросы вроде бы спокойные, но я чувствую, что будто удавка обвивается вокруг моего горла.

— Там было написано.

— И ты поверила цветочку на аватарке, а не пятнадцати годам со мной?

Голос жесткий, такой жесткий, что мне хочется расплакаться и броситься к нему, чтобы утешил. Я сама все испортила?

— Я поверила фотографиям. Там ты был с какой-то блондинкой. В очень… недвусмысленных ситуациях.

— Каких же? — Поднимает он бровь. — Сидел в ресторане за столом? Открывал дверь? Пожимал руку?

— Нет…

Мои пальцы холодеют, когда я вспоминаю, что видела на фотографиях.

Хоть они и стерты из диалога, я помню их даже слишком хорошо. Они врезались мне в память намертво.

— Нет? — Снова вздернутая бровь. Знакомый жест — он подвигает ко мне чашку и я машинально встаю, чтобы налить еще чаю. Чайник шумит, это несколько секунд собраться с мыслями, пока слишком шумно, чтобы говорить.

— Нет. — Я подвигаю к нему чашку и снова сажусь. — Там у вас был… секс.

На последнем слове голос ломается, и слезы текут из глаз сами, забыв меня спросить, хочу ли я размякать прямо на глазах у мужа, который стал так жесток.

— Покажи фото.

Я зачем-то достаю телефон из кармана, открываю вконтакт, листаю его и смотрю на аватар с мертвой собачкой — знак удаленного аккаунта.

— Их больше нет. Их удалили.

— И ты не сохранила?

— Нет, я растерялась.

Мне кажется, или он слегка, почти незаметно, но с видимым облегчением выдыхает и опрокидывается на спинку стула?

— То есть, ты обвиняешь меня в измене, не имея никаких доказательств? По словам анонима в сети? Который удалил фотографии и мы даже не можем их проверить? И ты сразу — сразу! — Веришь этому анониму, Лена? После годовщины свадьбы? После всего, что я для тебя сделал?

Каждое слово прибивает меня к стулу десятисантиметровыми гвоздями.

Все так. Все правда. Но от этого не легче.

— Скажи, Лен, если бы я сейчас тебе признался, что у меня есть любовница, что бы ты сделала?

Чай остывает в его кружке, а в глазах Миши я вижу жестокую радость и не понимаю, что происходит.

— Я бы… развелась.

— Молодец.

Он встает из-за стола, и я седьмым чувством ощущаю, что вот теперь пришла настоящая беда. Холодеют руки и по спине ползет ледяная капелька пота. Зачем я это все затеяла! Почему не стерла те фото!

— Так вот, Лен. Если за пятнадцать лет я не сумел завоевать твоего доверия, может быть, развод и правда самый лучший вариант?

Он возвышается надо мной, опираясь на стол, а я трясусь и смотрю на него снизу вверх, и даже не могу встать, потому что ноги превратились в холодец.

Это происходит на самом деле?

— Я ухожу, Лен.

Кто ты, муж мой

Я не закричала в полный голос только потому, что голос у меня пропал.

Глядя в его когда-то нежные глаза, я чувствовала, как изнутри меня затапливает ледяная волна ужаса. Все же глубоко внутри я надеялась, что мы поговорим и все прояснится. Что окажется, что я дурочка. Что он пожурит меня и снова все будет хорошо.

Мне смертельно больно хотелось, чтобы все снова было хорошо!

— Куда?.. — Проговорила я сквозь спазм в горле. — Куда ты уйдешь?

— Куда? — Он выпрямился и обжег меня ледяным взглядом. — Куда угодно, Лена. В гостиницу. В офис. На вокзале буду ночевать. Лишь бы не оставаться в доме, где мне не доверяют!

Каждое слово его словно вонзало в меня нож.

Как же так вышло, что я шла с обвинением его в неверности, а все перевернулось и теперь он обвиняет меня в недоверии? Если он врет, то он чертовски хороший актер… А я и не знала, всю жизнь прожив рядом с ним. Почти всю жизнь.

— Зачем ты так говоришь? Разве ты иначе повел бы себя, если бы сам получил такие сообщения?

Я изо всех сил пытаюсь сдержаться и не расплакаться. Миша не любит моих слез. Он в этом смысле тиран. Каждый раз, как я плачу, он грозит, что достанет ремень и прикажет мне быть счастливой. Это наша смешная игра. Была…

Ведь после таких слов невозможно было оставаться грустной!

А теперь я боюсь его холода, боюсь его жестокости.

— Я бы… — он барабанит пальцами по столу, поглядывая на меня. — В первую очередь верил бы тебе. Ведь ты так часто говорила, что никогда больше не полюбишь никого другого после меня. Я единственный, что тебе нужен.

— Говорила… — сглатываю я. — А ты…

— И я так говорил, Лена. Я любил и люблю только одну тебя!

Он снова наклоняется, упираясь ладонями в стол и буравит меня взглядом.