Измор

Замечу в скобках, что все это уже суммировалось как культурное самоистощение. И действительно, специфическое отражение культуры сложено в том, что она потребляет. Проще говоря, мы есть – то, что мы потребляем, как и то, что мы являемся тем, что зреем. Но о последним мы поговорим позже, поскольку о нем следует упомянуть, разбирая тему безъязыкости, нежели говоря о истощении.

В истинности первого утверждения нет сомнения ввиду того, что для должного развития самой культуры общества и индивидуума надлежит не только саморазвитие, употребление знания, но и помимо «пропуска» знаний чрез себя, ими же создавать что-либо (себя?), тем самым духовно прогрессировать относительно мышления, создавать культуру, тогда новейший опыт будет culturae per linguam [лат. культурой в языке]. Ведь любое творческое и авторское произведение сходятся в одном – они отдают и создают новейший, быть может, субъективный опыт, вместе с тем дополняющий наш априорный опыт мышления. Мысли вне и без языка. Мы мыслим потому что говорим. Самый же образ говорения являет нас как акт обнаружения факт самосознания. Это положение числится за Декартом, о котором мы говорили в введении в кошмар, которое следовало бы раскрыть так. М. Хайдеггер [12] поясняет это положение так:

«Я есмь сущее, чей способ бытия состоит в представлении, таким образом, что это представление выставляет в представленность вместе и самого представляющего».

В сущности, это значит, что существование осмысляется не только чрез мышление [сомнение], но и посредством мировосприятия. Установлено, что мироощущение личности формируется путем усвоения, или присвоения, индивидом социально выработанного опыта. Необходимо дополнить это положение антитезой, указать и зафиксировать на негативное начало истощения, а именно: излом мировоззрения как системы ценностей происходит в момент информативного, то есть культурного застоя, когда общество не утилизирует, а поглощает переваренный и использованный продукт.

Почему же подобные страсти обрели выход именно сейчас? Потому что минувший уровень человеколюбия активно критикуется тем самым «прошлым» поколением, но если открыть любой очерк или прозу прошлых лет, то вы увидите тот же паттерн и ту же самую критику, поскольку каким бы цветущим или негативным не было, мы находим изъян. Опять-таки, что касается сегодняшнего положения, то незадача тут в концентрации противоборствующих сторон. Одни утверждают, что игра, смерть, онанизм – вот сущность постмодерна, другие склоняются к столпотворению [13], а совсем другие чтут эдакое дуалистичное начало нового времени.

Не более не менее единодушно мнение о том, что машины потихоньку заменяют людей; они точь-в-точь имитируют наши действия и, уверен настанет время, когда имитация полностью превзойдет устрой трудовых классов. Думаю, у постсовременности нет мотива, затем что при всех ее деструктивных (обратных) сторон, она двигатель; но не прогресса, а истории человечества. В чем ее цельность? В точном подчеркивании статичности, спада и достижений общества в научных, социальных областях. Постмодерн – это демонтаж, расфуфыренная насмешка над минувшим временем, извращение и следствие хищений цитат мировых классиков, ради отведения внимания, сокрытия личного гноя. Конечно, тема весьма бородата, но моя туша содрогается перед мыслью, что именно мы олицетворяем могильный червей, пережевываем культуру прошлого и потому именуемся – настоящими. На первый взгляд – роботы, но хрупкие; бескостные, но живые, потому что – футуристичные. Немаловажно отметить, что даже при постепенном урезании культурно-этических стандартов и наплевательском отношении ко всякой закономерности, правилам, при этом не останавливается прогресс как цивилизации, так и наследия, потому как значение культуры напрямую зависит от собственного самоистощения. Последнее понятие не обязательно нуждается в ассоциации с чем-то негативным, ибо природа сознания подвластна своему голоду, ментальному, конечно. Во многом данное мнение исходит из психологии сознания, которая рассматривается при помощи психологический теории деятельности, в которую вошли четыре положения:

Сознание не может рассматриваться как замкнутое в самом себе, поскольку оно должно быть выведено в деятельность субъекта.

Поведение нельзя рассматривать в отрыве от сознания человека, так как при рассмотрении поведения сознание должно быть не только сохранено, но и определено в своей фундаментальной функции.

Деятельность – активный, целенаправленный процесс (т.е принцип активности).

Действия человека априори предметны; они реализуют социальные – производственные и культурные – цели.