Измор

Всем нам прекрасно известно, что если человек «играет» в подражателя и только имитирует то, чем не является, он априори выглядит скорее нелепо и потерянно, что сразу бросается в глаза. Как правило, это выступает основным укором в сторону его индивидуальности. То же самое можно наблюдать в нашей речи, когда мы или кто-либо другой начинает имитировать диалог, будь то ради прелюдий или чего-то еще. В этот самый момент речь обращается в болтовню и именно тогда она приобретает вектор, или направленность. Болтовня направляется на что-то злободневное, где зачастую мелькают блеклые темы в обсуждениях, вроде очередных жалоб на обязанность, усталость, собственную несобранность, на людей или себя. Или если диалог не загружен ни самоосуждением ни зазираньем на чью-то репутацию, то вероятнее всего он будет отрицательно валентен, как говорят химики. То есть ваш сотоварищ будет иметь о вас негативное представление, как о личности очень скучной, никого не хулящей и зазря не мозолящий язык.

Предельно упрощая, можно сказать, что как бы мне не хотелось видеть в людях альтруизм, но зачастую общество поворачивается против себя же и занимается бичеванием, находя новоиспеченные недостатки друг в друге.

Именно поэтому, говоря об остервенелом потоке пустословия, мы можем заключить, что увеличение или уменьшение главенствующих проблем в мире, в обществе никак не влияет на то сколько, о чем и в каких объемах, какими словами люди продолжат обезьянничать и ругаться, одновременно жалуясь. Это составляет главный кошмар говорения – бесконтрольный поток звуков, мыслей и слов, как эталон любой фантасмагории или какофонии, что временно лишают индивидуума понимать, где он находится. И увы, какой бы уровень тревоги не давали ситуации, люди продолжат рвать глотки, чавкать мясом ближнего и снова и снова убиваться пакостью. На фоне всего этого кошмара какой-либо намек на здравомыслие и лаконичность исчезает, как последние тени в гаснущем фонаре.

О цельности современного человека можно выразиться так: думаем о первом, говорим второе, делаем третье, а в итоге получается четвертое, о котором мы думаем, что оно первое. Настоящий же замысел отражается в бесхребетной болтовне, которая стремится утолить информационный голод. Вот только неразбериха заключается в том, что этот голод рвется изнутри наружу, жаждущий обыкновенного внимания, по сути – желания, быть услышанным. И с этой точки зрения, нам кажется, что это вполне естественно, ведь человек существо социальное, а значит, что сама охота высказаться – естественна. Однако эта прихоть в признании, чаще всего зиждется на эгоцентризме, а потому исключает хоть какое-то содержание и вместо думающего собеседника, мы получаем фалалея, – простака, чей смысл жизни: быть массовкой, думать как массовка, которая лишь умеет беседовать и разводить панику. А как мы знаем, дурной пример заразителен. Вот и получается, что вместо революции сознания, нашу жизнь берет под надзор собственный язык, распущенный и бесконтрольный, который мы не в силах ни остановить, ни перевоспитать, даже при условии прорастания маломальского мотива. Потому на выходе мы получаем весьма дурную славу человечества, погрязшее не в саморазвитии, а в удовлетворении, которое считает, что вынуждено тесниться в бездонной бочке Данаида. На чье греховное жизнеописание не хватит сотни тысяч Ватиканских библиотек, но будет обсуждаться нами снова и снова в иных формах словоизвержения: кинематограф, где вспарывают анатомию лжи и кощунства человека, эссе и очерки, где также строкой за строкой раскладывают по косточкам каждый порок. Упрощенно говоря, мы всегда отыщем способы перефразировать и сказать одно и то же.

Рассуждения таким образом, последнее представляется нами как результат деградации субкультур из-за окружающих человека условий. Нам известно, что влияние общества на личность неисчислимо важно, поэтому в случае современного оскудения речи, стоит понимать, что само выражение «культурное самоистощение» сообщает об упадке этики в теперешних диалогах.

Соответственно, отсюда делается вывод, какие именно причины вызывают патологические и причинно-следственное истощение собственного менталитета, а именно:

Первая: отсутствие прививания воспитания и моральной этики, как должное с детства, как патологии.

Вторая: самопроизвольное угасание закономерностей, уважения ближнего, нравсвенного кодекса и, безусловно, значения слов.

Самый общий вывод состоит в следующем: пока в обществе бытует блудливое обращение со словом, мы так и продолжим «переедать» друг друга, то есть культурно самоистощаться, что сущий кошмар.