Изнанка

А ты говоришь: «настроение». Ты говоришь о нём сейчас, говорил об этом и в своём пространстве, с Ма и Папанем. Я запомнил это звукосочетание. Что это такое? Может быть, одно из самых важных понятий недоступной мне жизни? Твоей? Прекрасной? Можно ли коснуться настроения? В каких камерах Светлого Лыша оно хранится, ты можешь мне подсказать?

Мне нравится, что ты говоришь об этом. Я чувствую, как ты распахнут сейчас. Странно, но ты, Лыш, радуешься тому же самому миру, который вызывает ужас у твоей Ма.

Да есть ли вообще у тебя тот глубинный страх, что отличает Гигов от других живых?

Хотел бы я это узнать.

3

Думаю, что настроение Гигов всё-таки не вещество. Это такой внутренний режим существования. Настроение Лыша медленно разрушается, потому что его собеседник, живущий под прохладной гладкой поверхностью непонятного объекта, не отвечает ему. Не отвечает и мне.

Лыш снёс мою каплю им, и теперь мы с похожими на меня отросточниками не чувствуем его лица. Мы расплющились на поверхности, под которой что-то тёмное, пугающее, мерцающее, – поверхности неживой, но нагретой. Вокруг нас множество невнятных, незнакомых полусуществ разных типов. У некоторых не отростки, а присоски. Некоторые вообще не имеют отчётливости. Они слабо шевелятся, издыхая. Другие замерли, экономя окружающую их влагу.

Свет беспощаден, наша камера с прозрачным куполом постепенно сжимается. Нам становится душно. Лыш, не бросай меня здесь!

4

Мне неприятно наблюдать, как мои подобия дерутся за крохи чего-то съедобного, обнаруженного и здесь, под этим сжимающимся куполом влаги. Это сомнительная пища. Такое впечатление, что они верят в то, что для выживания нужна только пища. Иногда мне кажется, что и многие существа уверены в чём-то подобном.

Это не так!

Я уже понял, что это не так. Так себе идея, подходящая только для совсем недолгого выживания. Как бы точнее выразиться… одноразового. На целую жизнь её не хватит.

Я не смогу чувствовать жизнь в себе, если больше не полюблю.

5

Я ощущаю мельканье улицы сквозь скукоженный купол – искажённые линии и пятна. Лыш движется очень быстро, грохоты и шелесты летят на него. Раз – и мы вместе со своим твёрдо-неживым поверхностным миром уже болтаемся равномерно, спрятанные за стену из какого-то слабо пропускающего свет вещества. Я смутно чувствую далёкие трубопроводы Лыша – сквозь стены и стены, покровы и покровы. Наш неласковый новый мир как-то связан с гигантским телом, но он состоит совсем из других частиц. Этот мир совсем мёртвый. Он не для нас – здесь некуда двигаться, нечего поглощать. Его поверхность скользкая. Не за что уцепиться. Не за непостижимость же?

Лыш тоже сейчас мертвее, чем прежде. Я это чувствую. Он идёт слишком быстро.

От его тёплого тела меня отделяют стены и стены, слои и слои.

6

Лыш останавливается. Теперь шумы окружают его со всех сторон. Сквозь грохот и скрежет пробиваются волны щебечущих, звонких голосов, похожих на птичьи. Я улавливаю отдельные слова: «вторая пара», «зачётный клуб», «испанский стыд», «да это антитренд». Я ничего не понимаю, но этот чирик кажется похожим на язык Лыша. Где-то рядом существа, перекликающиеся с ним свежестью голосов. Но всё-таки иные. Может быть, я ошибся.

Что-то Лышевое внезапно спускается на мёртвый мир, на котором пластаемся мы, а потом тянет его куда-то наверх. Я чувствую: да, это Лыш, это тоже его тело.

И не медлю – отодрав отростки от мёртвой поверхности, вцепляюсь что есть сил в неровный тёплый покров. Жизнь! Лишь несколько отросточников успевают последовать за мной. Остальные растворились в мёртвом.

Лыш тянет часть своего мира на свет. Я даже не сразу заметил, что она болтается вместе со всеми нами – полусуществами и крупными ползунами, ссохшимися чешуйками и угрюмой слизистой мазнёй, в которую мне совсем не хотелось бы влипнуть.

Нас шатает от тряски мёртвого мира.

Лыш что-то делает с ним – и оттуда доносится незнакомый голос Гиганта. Глухо, но близко.

7

– Чел, у нас проблемы с ударником. Да что? Опять забухал. Это надолго. Сегодня репы, похоже, не будет.

– Ли, – это говорит Лыш, – а с драм-машинкой мы что, не можем? Я хотел попробовать новое.

– Ну, не знаю, – продолжает Глухой Гиг, – как-то все уже настроены перенести. Кета, имей в виду, аренду подняли. Теперь пять пятьсот с носа.

– Ясно, – вздыхает Лыш. – Ищем другую базу.

– Хорошо бы. Ну, бывай.

– Бывай.

8

В свежем голосе Лыша растерянность, но не распад. Лыш задумчив (токи его трубопроводов замедлены). Он волшебным образом плавает в своих состояниях и будто крепко держит в своей лопасти-части не только нас, но и необнаруживаемые лучи, тянущиеся к нему от разного-иного во внешнем мире Гигов – я это помню, – на планете Земля.

– Ничего, – говорит Лыш неизвестно кому. – Ещё лучше: я сегодня совсем свободен.

9

Мёртвый мир исчезает где-то внизу. Я остаюсь с Лышем. Чувствую улицу, яркие промельки, фигуры Гигов, издалека приближающиеся к нам. Опиральца у них большие, защищенные светлыми грубостями. Я давно ничего не ел, и к камерам Лыша мне сейчас не проникнуть. Но мне не мутно, не трудно – мне интересно.

На Лыша наплывают звонкоголосые.