Изнанка матрешки. Сборник рассказов

Сейчас каждый год приносит что-то неожиданное, которое приближает будущее. А ведь были целые века, не давшие человечеству ничего, кроме страданий и страха, и даже последующие поколения от них содрогались и страдали.

Поэтому интересно было поискать ускоренные варианты развития человечества. Институт времени, где учился Невер, как раз и занимался этим и пытался влиять на прошлое. Однако, как показали исследования, пока что ни один из параллельных или возможных миров не достиг тех высот, к которым он пришёл на прямом пути эволюции. Максимум, чего однажды добились, так это начало века пара, да и то с натяжкой на такое определение.

Учёные колдовали над аналогами и закономерностями, но варианты альтернативных миров не поддавались корреляции ни по времени изменения, вносимых в прошлом, ни по месту их проведения – лавина изменений взглядов и интересов людей не управлялась и не подчинялась никакой формализации или логической последовательности.

Трудно предполагать, как бы ставились эксперименты по исследованию новых миров, может быть, только чисто теоретически, если бы не одна особенность, позволившая воочию наблюдать сложившуюся ко времени современности картину новой культуры. И не только наблюдать, но и выносить всё разумное, новое и нужное.

Несмотря на всё отличие миров, в них возникали независимые или, как их чаще называли, нейтральные цепочки или последовательности родственных связей от предков к потомкам – стабильная преемственность поколений. И такой нейтрал, как Костров, как производная этого преемства, оставался всегда самим собой при любом варианте развития параллельного мира. Вообще-то, конечно, это был не он, в буквальном смысле слова. Имена у него значились совершенно другими, а различные предыстории накладывали на него перемены вплоть до внешнего облика, и, естественно, в каждом конкретном случае он оставался во всём сыном своей истории и своего времени.

Костров уже неоднократно принимал участие в превращениях, в совмещениях с теми людьми, кем бы он был, иди развитие мира путём, подобным экспериментальным. Во всех вариантах он оказывался продуктом смирных, неброских и необразованных предков. Оттого такими же скромными и неброскими случались его профессии и занятия в превращениях: пастух, рыбак, землепашец, благодаря чему он мог не спеша вспомнить всё о себе, об общественном строе и о жизни в новом для него мире. Это всегда обеспечивало надёжность и полноту сведений, точных и глубоких, приносимых им в свой мир.

Такие как Костров – средних способностей, невосприимчивые к резким переменам в обществе, без особых фантазий и наклонностей люди – обеспечивали чистоту эксперимента и становились основными, кадровыми его участниками.

Так было. Хотя сам-то Костров в душе всегда жаждал славы, отчаянностей и авантюр, в которых ему никак не получалось побывать.

И он их, кажется, получил. В этом превращении он не был обижен умом, навряд ли был скромен и тих, а профессия – вся на виду…

В зале повисла зловещая тишина.

Верхний встал и поднял горé руки, оголённые по локоть.

Флегии и охранники насторожились.

Перестал качаться пол под Невером.

Несите флегу!

– Невер! – зычно выкрикнул Верхний и опустил руки, словно ослабел, но экспрессии в его голосе не убавилось. – Ты отмечен Предержателем! И он говорит: ты повинен! Ты повинен во многом. В сокрытии дружбы с Топлером!.. В нечестии на руку!.. В мерзком блуде!.. В укрытии Огня Предержателя!.. В измене…

«Ни чего себе списочек!» – удивился Невер, переставая вслушиваться в перечень обвинений, хотя Верхний уже монотонно, явно заученно и неоднократно повторённое, продолжал оглашать всё новые и новые его «прегрешениях». О них он не мог делать даже приблизительно какие-либо предположения. Все они ничего ему не говорили, и он не знал к тому же, соответствуют ли они действительным его проступкам против Предержателя и Верхнего Его Посланника Регердо, и, если да, то насколько. Или Верхний валит всё в кучу, и его и чужие провинности, лишь бы было их как можно больше, а, значит, и обвинение выглядело бы более убедительным.

Но отвечать Верхнему не было смысла. Да и что он мог сказать об укрытии Огня Предержателя?.. Или вот… о снятии гурковой ареки? Странное обвинение даже позабавило Невера, но не оставалось времени и желания вспомнить, что бы это могло означать. Ясным становилось одно – нужна жертва.

Жертва Предержателю!

«Так вот, значит, в чём дело! Я о таком для себя исходе, наверное, подозревал, когда собирался на Флегу. И, возможно, даже знал наверняка, что жертва – это я. Но тогда зачем я пошёл на неё? Зачем?.. Может быть, надеялся, что Верхний всё-таки учтёт помощь, оказанную мной, и всё обойдётся?.. Или у меня подготовлен какой-то ход, чтобы избежать кары?.. Что же мне такое удалось придумать?.. Потому-то на мне и кольчуга и скрытый меч на поясе. Меч я изготовил сам. Выдвижным, чтобы не бросался в глаза. Из лучшей стали. Мой Секрет!»

И словно прочитав его мысли, Верхний как раз упрекнул Невера в сокрытии способа изготовления особой стали.