Изнанка мести (СИ)

Вика почувствовала прикосновение теплой ладони к своему заиндевелому плечу. Её горло сжалось, и что-то, похоже, сломалось в ней. Она тут же оказалась в объятиях Ольги.

— Не плачь, Вик. Пожалуйста, не плачь. Все будет хорошо. Действительно, все устроится. Не плачь. — Ольга тихо и проникновенно что-то приговаривала, нежно похлопывая по спине, как когда-то давным-давно во время игр в дочки-матери. Вика уцепилась за подружку как за спасательный круг. Ни за что на свете не разжала бы она сейчас объятий.

— Я не могу… остановиться, — заикалась она. — Я люблю тебя, Оль. Ты одна, кто не предавал меня. Я действительно люблю тебя. Люблю. Спасибо, что ты есть у меня. Больше никого нет.

— Я тоже люблю тебя, — Ольга смахнула соленую каплю, взяла бумажный платок, промокнула влагу. Лицо её превратилось в сплошной отек: нос и глаза стали красными.

— Почему ты с Андреем? — наконец, спросила Вика.

Ольга подбоченилась.

— Я еще в Турции забеспокоилась, что ты смс-ить перестала. Звоню — недоступна. Даже обиделась. Вот думаю, Белова совсем зазналась: замуж вышла! Приехала — ты тоже не отвечаешь. Никто про тебя ничего не знает. Я к вам домой поехала. Никто не открыл. Ярослав — не отвечал. Позвонила Андрею. А он словно ни сном — ни духом. Я реально запаниковала. Потом уже он сам позвонил. Ну и всё мне рассказал. Всю историю.

Вика опустила ресницы и шепотом спросила:

— Ярослав сам не искал меня?

— Нет.

Она знала это. Но всё-равно было больно. Она закрыла глаза.

Вика не понимала, сколько времени они просидели. Наступило молчание, которое они лишь изредка разбивали короткими вопросами и ответами: «Ты есть хочешь?» — «Нет». — «Замерзла?» — «Нет». — «Чай налить?» — «Нет». — Потом Ольга встала и принялась искать заварку, кофе и, в конце концов, хоть что-нибудь съестное. Ничего, конечно, не обнаружила. Вика наблюдала за ней с изумлением.

— Ты ничего не найдешь. Я не покупала абсолютно ничего. Если здесь и было что, мыши сгрызли еще в позапрошлом году.

— Ты пробыла здесь две недели и ничего не ела? Ничего?

— Я здесь всего два дня, ну от силы три, если предположить, что я проспала, сутки не просыпаясь. Ещё сегодня утром я за водой ходила в колодец.

— Не знаю, по-моему, ты проспала десять суток кряду. Очень похоже, что ты все это время не ела.

Вика грустно вздохнула. Она и вправду припомнила, как несколько раз, вырывалась из забытья то ночью, то утром и никак не могла понять, какое время суток на дворе. За рассветом шла ночь, за ночью вечер. Но тогда она не зацикливалась. Просто закрывала глаза.

— Может быть, — поджала она губы. Разве имело это сейчас значение?

— Посмотри на себя, ты сдулась, словно килограмм пять просто исчезли, испарились.

Вика поднесла руки к лицу и прищурилась. Ну да, они как будто стали тоньше. Медленно поднялась. Шаркая как старуха, прошла в дальнюю комнату, где висело зеркало в резной оправе, тоже покрашенное отвратительной синей краской. Зажгла свет, нимало не удивляясь, что всё исправно работает. Да, она немного похудела. Щеки, и правда, как будто сдулись. Но не это поразило Вику, а тусклые безжизненные глаза. Глаза человека, которые отражали то вселенское горе, которое она чувствовала внутри своего сердца. Перед ней стоял маленький труп — тень некогда цветущего создания. Собственное видение в свадебном платье затмило уродство, которое она видела в зеркале. Она упала на колени и зарыдала. Скорчилась на полу, силясь остановить спазмы. Что он с ней сделал?

Подскочила Ольга, села рядом на грязный пол, обняла её и долго качала, убаюкивая как маленького ребенка. «Пойдем, отведу тебя в кровать, — вставила она между очередными всхлипываниями, — ты вся дрожишь. Здесь холодно». Она уложила Вику и долго сидела, пытаясь справиться со слезами и согреть окоченевшие руки подруги. Неужели такое случается в двадцать первом веке? Средневековая месть? И кому? Беззащитной слабосильной девчонке. Надо же так изловчиться!

Наконец, Вика заснула. Ольга вышла к Андрею. Он сидел в машине, что-то читал в планшете. Увидев её, тут же отложил его. Он был смущен, но пытался держаться уверенно. Она же чувствовала только то, насколько ей все это больно и противно. Она так устала, что не могла, да и не хотела выказывать презрение. Разве был в этом смысл? Два молодца обстряпали ловкое дельце. Ничего не скажешь — герои. Говорить ему что бы то ни было — метать бисер перед свиньями. Мерзость — она и есть мерзость.

— Ты мог бы доехать до магазина, купить чай и кофе? Каких-нибудь булочек, — Ольга прикинула сколько с собой наличных, — яблок, огурцов, овощей любых. Воду в бутылках. Денег дать тебе?

— Нет, у меня есть.

— Хорошо. Еще купи курицу. Охлажденную. И соль, — она отвернулась, показывая, что не настроена на долгую беседу.