Изнанка российско-украинского конфликта, или Как поссорились соседи

«Надо сказать, что год войны не для всех прояснил, из-за чего эта война началась. Она началась ровно тогда, когда обруселые части Донбасса и Крыма почуяли, что Украина перестанет быть для них формальностью. До этого они относились к ней именно так, а тут увидели, что обретаться в Украине, а жить Россией больше не получится. Кто выбрал Россию, взялся за (русское) оружие и отдался под оккупационное командование. В этой войне решается судьба украинства. Это главное. В этом суть… Этой сути не признают русскоязычные украинцы, принявшие сторону киевской власти и тоже взявшие в руки (украинское) оружие. «Мы есть русские украинцы!» — настаивают они, что не обещает им спокойной послевоенной жизни.

Партия украинизаторов ведет речь о безоговорочной украинизации всей страны, всех ее земель. В чем будет, если будет, особенность новой попытки? Действовать на сей раз будут без оглядки на Россию. Это означает: увидим не продолжение украинизации, а, по существу, ее начало. Четверть века будет признана потерянной. С удовлетворением отметят только то, что великую историческую задачу никому не удалось замотать. Украинизация теперь будет подразумевать разрыв не просто с Россией, а с русскостью. Дерусификация станет синонимом украинизации. Одно искореняем, другое вкореняем. Так, и только так, если не болтать, а делать дело с открытыми глазами. Задача трудная, но в мире не новая, многие этим занимались и продолжают. Нация — продукт во многом рукотворный, итог сознательной, в том числе правительственной, деятельности. Нации не только и не просто растут, их и выращивают. Будет говориться со всей прямотой, что подталкивание в таких делах есть испытанное агротехническое средство. Поэтому украинизаторская партия на случай своей победы готовит примерно следующее обращение государства к обруселому контингенту: «Дорогие соотечественники! Государство больше не будет заниматься попустительством. С самотеком завязываем. Вас не будут считать вторым сортом из-за вашего русского языка. Насаждения украинства не будет — будет возрождение его. Насаждением всего своего здесь до сих пор занималась Россия. С вашей стороны разумно было бы считать начинающийся процесс национально-освободительным. Почему бы вам в конце концов не вернуться к себе?»

Подобное обращение понравится далеко не всем. Многие русскоязычные украинцы уверены, что пролитая ими за Украину кровь освобождает их не от дальнейшей русификации, а от возможной украинизации. …Не надо фальши. Русские в Украине были бы украинцами, если бы не колосс-Россия, которая побеждает украинство просто тем, что она есть на свете, хорошая или дурная — не важно… Вы ссылаетесь на Запад, каков он сегодня, на права человека. Довод неотразим, но только если допустить перебор абстрактности. Сам факт нашего спора показывает, что между правами человека и правами нации может быть противоречие. Стоит ли закрывать на это глаза вместо того, чтобы находить компромиссы, не ставящие, однако, украинство в заведомо невыгодное положение?..

А вообще, как написала мне Маргарита Хемлин, «будут деньги — будет и украинизация, вы ж понимаете»[96].

Суть витиеватого комментария на западной радиостанции проста: хватит играть в политику прав человека, да здравствует махровый национализм и насильственная украинизация! Что ж, спасибо за откровенность. С другой стороны, зная А. Стреляного по советским временам как умного человека, создается впечатление, что писано с лукавством, с намеком читать между строк — мол, «служба такая», иначе как объяснить последнюю саморазоблачительную фразу про деньги как непременное условие процесса украинизации? Или текст надо списать на специфику украинского национального сознания? А эта специфика есть, и она, увы, не относится к лучшим чертам украинского народа. И даже с лучшими — проблема. Украинские СМИ любят напирать на свободолюбие украинцев. Но цыгане тоже свободолюбивый народ. И что дальше?

За века исторического существования между жерновами сильных противников выработались особые свойства национального характера, которые определяют современную политику и пропаганду, беды «незалежности» и безрадостные перспективы проситься на руки Западу, чтоб тот с ними понянькался.

В повести Гоголя «Вий» есть персонаж — богослов Халява. То «был рослый, плечистый мужчина и имел чрезвычайно странный нрав: все, что ни лежало, бывало, возле него, он непременно украдет» и «он это производил не из какой-нибудь корысти, но единственно по привычке».

Похоже, фамилия персонажа стала нарицательной, и «халява» на просторах Руси (Киевской и Московской) в 1990-х годах фактически превратилась в политэкономическое понятие.

Под стать богослову Халяве другой персонаж этой повести.