Изнанка

Паша вошел во двор. Ничего интересного дом собой не представлял. Таких домов тысячи. Если бы не погода, можно было бы посидеть под фонарем на лавочке у подъезда и погрустить, подумал Паша, глядя на простую дверь, куда в последний раз вошел Стас и откуда он ушел в последний путь. Еще немного погрустив, он решил, что теперь пойдет к ближайшему метро «Павелецкая», а оттуда – сразу домой. Никого вокруг не было. Он помнил этот подъезд, заваленный цветами три года назад. Сейчас ни одного человека, ни одной веточки цветов. Тишина такая, как будто три часа ночи, а не восемь вечера.

Паша побрел к метро. Только двое двигались навстречу ему из тумана. Шли они не спеша и не прогуливаясь, типичной московской деловой походкой, по которой отличишь коренного москвича в любой точке мира. Они очень спокойно разговаривали на ходу, и чем ближе походили к фонарю, тем отчетливее Паша понимал, что одного из них точно знает. Подойдя совсем вплотную, он окончательно убедился, что это Стас Веткин. Тот тоже узнал Пашу, слегка кивнул и прищурил глаза под толстыми стеклами очков. Природная интеллигентность Стаса проявила себя: он не мог не поздороваться со знакомым хотя бы глазами, пусть это и было смертельно опасно. Паша посмотрел на второго. Его он точно никогда не видел, профессиональная память не могла обмануть. Паша, ошалевший, застыл на месте, провожая пару взглядом, а те в прежнем темпе прошли к дому и скрылись в подъезде. Когда способность соображать вернулась, Паша быстрым шагом пошел по направлению к метро. Проходя мимо дома Пересовского, он размышлял о том, что никто и никогда не узнает правды, потому что он, Паша, будет молчать.

Дома он ни слова не сказал жене о сегодняшней встрече. Спросил, как отметили годовщину сотрудники телевидения, и, узнав, что никак, достал водку и выпил, не чокаясь, с женой. Обычно после этого Паша становился разговорчив, но сейчас он ушел в себя и надолго замолчал. Жена, зная его сентиментальность, подумала, что он переживает за Веткина. Она тоже помнила Стаса и не приставала с разговорами.

Второй день весны

Наутро Паша пришел в редакцию и сел за рабочий стол раньше всех, когда нормальные московские журналисты еще нежатся в постели. В комнате стояли еще два стола, за которыми работали женщины. Разбирая свой стол, заваленный бумагами, Паша нещадно выбросил все ненужное, подвинул поудобней компьютер и начал думать. Прежде всего надо собрать данные о самом убийстве. Что он знал о нем? Да ничего. Убили – и это главное. Как убили – неважно. Профессиональное любопытство заглушила настоящая скорбь. Это же он отметил в материалах коллег, писавших про убийство Веткина. Однако в море эмоций и шока он разыскал несколько подробных описаний. Это были не наши журналисты, и им было все равно, кто такой Веткин.

Первое, что бросалось в глаза, – стрелял непрофессионал. Какой же профессионал попадет в плечо, вернее, даже в предплечье первой пулей. Второе – Стас был кандидатом в олимпийскую сборную по бегу, это что-нибудь значит. И при таком преимуществе он не смог убежать по лестнице от преследующего его киллера. Получалось, что киллера надо искать в сборной страны по бегу. Пуля, по результатам баллистической экспертизы, попала в плечо сверху. Это было бы логично, если бы киллер ждал Стаса на лестнице, выше жертвы. Но зачем тогда Стасик бежал вверх, к квартире, а не выскочил на улицу, что было бы естественно? Бежать вверх он мог только через киллера. Что, киллер любезно пропустил его, а потом стал стрелять? Тогда бы пули были пущены снизу. Почему он не поехал, как обычно, на лифте? В-третьих, жена Стаса Меланья зачем-то вымыла лестницу в подъезде сразу после убийства и ушла в офис Пересовского через дорогу от дома.

Кроме того, вся страна ломала голову над загадкой, почему Стаса хоронили в очках. Тут тоже была существенная неувязка. Говорили, что это его любимые очки, но любимые очки разбились на лестнице, когда он падал раненный, и не могли быть в гробу.

И наконец, самое интересное: соседи не могли точно вспомнить, когда Веткин пришел домой. Одни говорили – в семь, другие – в девять. Веткин был настолько знаменит и заметен, что перепутать его с кем-то очень трудно. Следствие решило, что все-таки в девять, поскольку в это время он приехал на машине и в это же время его убили. Впрочем, ничто не мешало ему прийти раньше, без машины.

В кармане пиджака убитого лежала тысяча американских долларов. Странная сумма. Для мелких расходов многовато, а для серьезных дел – это почти ничего. Веткин был уже на таком уровне, что мелкие покупки для него делали помощники, а для крупных он пользовался счетами в банках и кредитными карточками.

У Паши возникли серьезные подозрения. Чтобы проверить их, требовалось время и возможность встретиться с кругом лиц, знавших Стаса и общавшихся с ним в последние дни.

По коридору мимо Пашиной комнаты, которая никогда не закрывалась, пробежал зам главного редактора. Не здороваясь и не удивившись, что сотрудник с утра уже на месте, он крикнул на бегу:

– Чернота, когда сдашь правку статьи?