Изображая, понимать, или Sententia sensa: философия в литературном тексте

Как видим, у Ницше речь идет о преодолении небытия, в которое евреев пытались загнать другие народы, и о победе евреев в этой борьбе. У Эренбурга речь все же о другом. О том, почему евреи смогли преодолеть эти частные и локальные культуры. Ибо и христианство, и марксизм, по логике Эренбурга, имеют общий корень в еврействе. Да и вряд ли можно назвать провокацией доведение до логического конца каждой идеи, прием, к которому постоянно прибегает Хуренито. И в этом он полный союзник своего ученика Эренбурга.

«”Учитель, – возразил Алексей Спиридонович, – разве евреи не такие же люди, как и мы?”

(Пока Хуренито делал свой “экскурс”, Тишин протяжно вздыхал, вытирал платком глаза, но на всякий случай отсел от меня подальше.)[641]

“Конечно, нет! Разве мяч футбола и бомба одно и то же? Или, по-твоему, могут быть братьями дерево и топор? Евреев можно любить или ненавидеть, взирать на них с ужасом, как на поджигателей, или с надеждой, как на спасителей, но их кровь не твоя и дело их не твое. Не понимаешь? Не хочешь верить? Хорошо, я попытаюсь объяснить тебе вразумительнее. Вечер тих, не жарко, за стаканом этого легкого вуврэ я займу вас детской игрой. Скажите, друзья мои, если бы вам предложили из всего человеческого языка оставить одно слово, а именно “да” или “нет”, остальное упразднив, – какое бы вы предпочли?”» (с. 298).

Известно устоявшееся мнение, что еврей «всегда в жизни устроится». Более того, именно подмятие мира под себя для своего удобства – якобы сущностная задача евреев, поэтому-де они так разбросаны, как Вечные Жиды, по всем странам мира, чтобы их освоить для своих соплеменников. В «Протоколах сионских мудрецов», появившихся в России в начале ХХ в. как наиболее важную надо бы выделить тему, точнее легенду, о великом еврейском заговоре с целью завоевания мирового господства. Тема старая, легенда старая, но весьма актуализировавшаяся именно в начале ХХ в., века создания мощных тоталитарных структур, не только претендовавших, но пытавшихся на практике, реально, осуществить свои претензии на мировое господство. Об этом писала, скажем, Ханна Арендт, ссылавшаяся на большевистские и нацистские источники: «Тоталитарные правления стремятся к глобальному завоеванию и подчинению всех народов земли своему господству. <…> Решающее здесь то, что тоталитарные режимы действительно строят свою внешнюю политику исходя из той последовательной посылки, что они в конце концов достигнут своей конечной цели»[642]. Один из аргументов тоталитаризма – противостояние мировому еврейскому заговору. Эренбург принимает идею, что евреи против мира, но дает этому совершенно иную – метафизическую – трактовку. Интересно, что тоталитарные режимы, как и Хуренито, полагают, что Бога нет, но поэтому возводят Вавилонскую башню, царство Великого инквизитора, заставляя всех людей благословлять окружающий их мир.

Когда все ученики Хуренито приняли «да» как основу своего миропонимания, трусоватый еврей Эренбург произносит нечто совсем неожиданное. Этот эпизод я хотел бы привести почти полностью:

«“Что же ты молчишь?” – спросил меня Учитель. Я не отвечал раньше, боясь раздосадовать его и друзей. “Учитель, я не солгу вам – я оставил бы “нет”. <…> Конечно, как сказал мой прапрапрадед, умник Соломон: “Время собирать камни и время их бросать”. Но я простой человек, у меня одно лицо, а не два. Собирать, вероятно, кому-нибудь придется, может быть, Шмидту. А пока что я, отнюдь не из оригинальничанья, а по чистой совести должен сказать: «Уничтожь “да”, уничтожь на свете все, и тогда само собой останется одно “нет”!»

Пока я говорил, все друзья, сидевшие рядом со мной на диване, пересели в другой угол. Я остался один. Учитель обратился к Алексею Спиридоновичу: