Читаем Изобретение Мореля. План побега. Сон про героев полностью

Какое несчастье, подумал он. Какое несчастье целых три года мечтать вновь пережить эти минуты – как человек мечтает вновь пережить чарующий сон; в его случае это был не сон, но главная, грандиозная тайна его жизни. И когда он сумел извлечь из темноты часть этого великолепия, что же он увидел? Случай со скрипачом, случай с мальчиком, случай с лошадью. Самую неприкрытую жестокость. Как простое забвение могло превратить эти эпизоды в нечто бесценное, полное ностальгии?

Почему он подружился с парнями? Почему восхищался Валергой? И подумать только: ради того, чтобы болтаться по городу с этими людьми, он оставил Клару… Гауна закрыл глаза, сжал кулаки. Надо отомстить за эти низости, в которые он оказался замешан. Надо сказать Валерге, как он презирает его.

Гауна взглянул в бездонную голубизну неба. Причудливое нагромождение рассветных облаков и прогалины между ними исчезли. Начиналось утро. Гауна провел рукой по лбу – холодному и влажному. Он почувствовал, что бесконечно устал. И тогда он понял – мгновенно и смутно, – что не должен никому мстить, не должен устраивать драку. Ему захотелось оказаться далеко отсюда. Забыть об этих людях, как о кошмаре. Он немедленно вернется к Кларе.

Как и можно было предположить, он не вернулся. Он снова прибегнул к легкому средству – принялся заводить себя, повторять: «пусть эти мерзавцы знают, что я о них думаю»; но очень скоро эта вспышка энергии угасла, им овладело безразличие, и с некой подспудной радостью он отдался на волю судьбы. Мне лично кажется, что Гауна понял: если он бросит приключение на полдороге, оно будет мучить его до самой смерти. Стоя в дверях лачуги и опершись на косяк, он ощущал ход времени, казался себе самому ловким игроком, который без спешки, постепенно разглядывает свои карты одну за другой и знает, что пока он спокоен, он непобедим; Гауна пытался думать о карнавале двадцать седьмого года, но его отвлекало настоящее, отвлекал блестящий образ ловкого игрока. Однако, ибо мысль то течет потайными кругами, то перескакивает с одного на другое напрямик, Гауна, полный туманной беспечности, вдруг обнаружил, кто же был тот слепой скрипач, которого он так необъяснимо (как показалось ему) напугал во дворе дома в Барракасе в день, когда Клара сказала ему, что встречалась с Баумгартеном: тот же самый, которого поранил доктор на улице Годоя Круса. Слепой испугался, потому что узнал голос Гауны: ведь перед нападением Валерги молодой человек попросил его, как и в Барракасе, сыграть еще один вальсок. А горечь, которую он сейчас ощущал, была легко объяснима: его снова щемила память о том, что было для Гауны необъяснимой изменой Клары.

Рыжий пес опять подошел ближе. Гауна сделал шаг, чтобы его погладить, движение отдалось в голове мучительной болью, которая пошла кругами, точно волны от камня, брошенного в недвижную гладь озера. Постепенно из лачуги вышли один за другим парни и доктор, они болезненно щурились, словно белизна дня причиняла им боль. Утро прошло в безделье, кто-то раздобыл бутылку джина, и парни распили ее, растянувшись в тени какой-то повозки. Гауну преследовал и мучил едкий сладковатый дым, веявший над свалкой; других – нет, и они дружески посмеивались над Гауной, называя его неженкой. Пока они дремали, над их усталыми и больными головами кружили зеленые мухи.

Под вечер приехал верхом хозяин лачуги. Он был в городском костюме, низы брюк зажаты прищепками, как у велосипедиста. За ним шагали четверо-пятеро мужчин в фуфайках и широких бриджах – команда его работников. Хозяин был крепкий мужчина лет пятидесяти с лишком; на его бритом, широком, веселом лице постоянно играла открытая улыбка, изображавшая то симпатию, то интерес к словам собеседника, что порой наводило на мысль о лицемерии. Волосы его были подбриты на затылке и на висках; у него были короткие толстые руки, толстый живот, толстые ноги. Здороваясь с доктором, он наклонился вперед верхней частью корпуса, свесив несгибающиеся руки, словно кукла на шарнирах. На свалке он работал сам по себе; его специальностью были лекарственные средства, и он сделался даже своего рода импресарио, ибо держал бригаду работников, которые, рассеявшись по свалке, рылись в мусоре для него. Валергу он приветствовал с сердечностью, не лишенной помпы, а на парней почти не обратил внимания.

– Как работается, дон Понсиано? – спросил его доктор.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Пьесы
Пьесы

Великий ирландский писатель Джордж Бернард Шоу (1856 – 1950) – драматург, прозаик, эссеист, один из реформаторов театра XX века, пропагандист драмы идей, внесший яркий вклад в создание «фундамента» английской драматургии. В истории британского театра лишь несколько драматургов принято называть великими, и Бернард Шоу по праву занимает место в этом ряду. В его биографии много удивительных событий, он даже совершил кругосветное путешествие. Собрание сочинений Бернарда Шоу занимает 36 больших томов. В 1925 г. писателю была присуждена Нобелевская премия по литературе. Самой любимой у поклонников его таланта стала «антиромантическая» комедия «Пигмалион» (1913 г.), написанная для актрисы Патрик Кэмпбелл. Позже по этой пьесе был создан мюзикл «Моя прекрасная леди» и даже фильм-балет с блистательными Е. Максимовой и М. Лиепой.

Бернард Джордж Шоу , Бернард Шоу

Зарубежная классическая проза / Стихи и поэзия / Драматургия