Изумрудная скрижаль

Анита и О’Рейли медленно шагали по скрипучему насту, огибая величественную каменную химеру. Поверх амазонки Анита накинула шерстяной полушалок. Было чуть выше нуля по Цельсию, и холод ее не беспокоил, зато дышалось исключительно легко и свободно.

– Почему вы так боитесь Алекса, мистер О’Рейли? – спросила она.

– Боюсь? С чего вы взяли?

– Вы всегда избегаете появляться, когда он недалеко от меня.

Словоблудие, конечно. Ответ она прекрасно знала, и весь этот сентиментальный сироп был ни к чему, но требовалось как-то втянуть О’Рейли в нужное русло, заставить его смущаться и краснеть. Лучшего подхода она не придумала.

– Это из-за ваших чувств ко мне, да?

– Да. – Он покраснел, отчего сделался не то фиолетовым, не то бордовым. – К чему вы об этом спрашиваете? Вы, наверное, смеетесь надо мной…

Еще как смеюсь. Трухлявый пень, подгнивший баклажан – а туда же: в любовь ему поиграть захотелось! Анита уже не сопливая девчушка, ее ни интеллектом, ни красотой (если б она у него и была) не соблазнишь. В обычных обстоятельствах она бы вежливо, но твердо указала на причитающееся ему место, но сейчас было выгоднее немного подыграть ему, оставить в некоторой неопределенности. Пусть думает, что надежда есть. Заодно и посмотрим, насколько сильна его привязанность.

– Что вы! – Анита скользнула по своему спутнику томным взором. – Как я могу над вами смеяться? Если кто и скрашивает мое пребывание в этом ужасном месте, то только вы.

– Как вы сказали? – заволновался ирландец. – Я скрашиваю ваше пребывание здесь?

– Боже, как мужчины невнимательны! Вы не замечаете разве, как мне приятно с вами беседовать? С кем еще я могу обсудить, например, книги? Мой Алекс не любитель чтения, а я обожаю все новое в литературе… В этом мы с вами сходны, не так ли?

– Так… – пробормотал опьяненный ее речами О’Рейли. – А я и подумать не мог, что для вас это имеет такое значение.

Анита добавила во взгляд порцию укоризны.

– Вы считали меня безмозглой салонной барышней, которая интересуется исключительно нарядами и танцами? Лестного же вы мнения о моей персоне! А я надеялась, что вы – тот, кто способен проникнуть в мою душу, постичь все ее потребности и порывы… О, как я жестоко заблуждалась!

Анита без затруднений проговаривала трескучую дребедень, вычитанную в книгах Ричардсона и Карамзина. Дежурные фразы, отточенные и возведенные в канон флиртовавшими парами на протяжении веков, сами срывались с уст. О’Рейли проглатывал их безропотно, смаковал, как сладкие конфеты. Воистину любовь даже умного человека превращает в осла!

– Нет! – возопил он тоном театрального трагика. – Я ценю вас по достоинству. Потому и позволил себе испытывать к вам симпатию. Вы вскружили мне голову… вы заставили меня потерять покой и волю…

Ну вот, завел шарманку. Это надо прекращать, а то уйдет в словесные джунгли, откуда его не скоро вытащишь. А насчет потери воли – это хорошо, это мы используем.

– Тише! – Анита подняла руку, улыбнулась. – Мне иногда кажется, что эти старые стены умеют слушать. Давайте о чем-нибудь нейтральном. Вот, допустим, о той же литературе. Вы как-то обмолвились, что переводили для графа иноязычные книги…

– Я обмолвился? – рассеянно произнес ирландец, все еще пребывая во власти любовных грез.

– А что конкретно переводили?

Он опомнился, лицо его сделалось серьезным.

– Зачем это вам?

– Так… Граф тоже заходит ко мне… как врач… а я и не знаю, на какие темы с ним можно поговорить.

О’Рейли молчал, переживал внутреннюю борьбу. Тогда Анита подбросила дров в очаг его страсти:

– Вы утверждаете, что я вам симпатична, но почему-то таитесь от меня. Это неприятно.

– Вы правы, – вздохнул он. – Но дело в том, что граф просил… В общем, он занят какими-то исследованиями, в которые не хочет посвящать посторонних.

– Мне нет дела до его исследований. Я спрашиваю о мелочах! – Анита остановилась. – Хорошо. Если вы так понимаете симпатию…

Только б не пришлось снова нести чушь из романов, от нее уже оскомина.

Нет, смешной синий старикашка испугался, и лишних слов не понадобилось.

– Не уходите! Да, согласен… это мелочи. Вряд ли моя болтливость навредит его сиятельству. Но и вам она не пригодится.

– Почему?

– Потому что графа не прельщает художественная литература. У него очень узкие интересы. Я переводил для него сугубо профессиональные книги.

– Он ведь и сам знает довольно много языков. Зачем ему ваша помощь? Тем более если он никого не хочет посвящать в свои исследования.

– Тут требовалось знание не столько современных языков, сколько мертвых. Древнегреческий, древнеперсидский, латынь…

– И что это за книги? Труды по медицине?

– В основном да. Сочинения Митридата Евпатора, Сорана Эфесского, Галена, Ибн Сины, Ар-Рази… Но не только. Его сиятельство приносил мне книги по теологии, по древней истории… в частности, работы Гестеса и Полихистора… сборник месопотамских легенд, алхимические трактаты…

– Алхимические?

– Да. Вы бы видели, какой ворох старинных пергаментов я перевел!

– А вы говорите, он мыслит узко. Ничего себе разброс знаний!