Изумрудная скрижаль

– Что же ему, премию за усердие выдать? – в тон ей ответила Вероника. – Детей похищал – раз, клонов незаконно выращивал – два, браслет стащил – три. Тоже мне грандиозный похититель выискался! И это в Идеальном пространстве! Ужас какой-то…

Порыв ветра ухватился за зонт, покачал его над головой девушек и тут же запрыгал мелкой рябью по огромной луже, растёкшейся напротив зелёных ворот.

Вероника развернула зажатую в кулаке бумажку и ещё раз сверила адрес:

– Розы Люксембург, 7. Всё правильно, это там, – она указала рукой в сторону ворот.

– Ты уверена, что он здесь? Мне просто не терпится на него посмотреть.

– Знакомая сказала, что к ним поступил странный больной, который именует себя небожителем.

– Надеюсь, что прежде чем сослать на Землю, ему мозги-то промыли…

– Не промыли, а заблокировали, – поправила Вероника. – Лео говорит, так давно уже не наказывали. Мне его немного жаль. И память ему оставили… Жуть…

– Его место, Никуля, в сумасшедшем доме, и это правильно!

– Злая ты стала, Наталья… Ох, возьмусь я за тебя…

– Возьмись, Никочка, а то я от мыслей про этих клонов сама скоро в дурдом попаду.

Наташка толкнула скрипучую калитку и огляделась. Широкая аллея, окружённая старыми раскидистыми каштанами, была похожа на центральную улицу небольшого города. Маленькие обветшалые дома, выглядывавшие из-за деревьев, представляли жалкое зрелище: потрескавшиеся стены, отбитые углы узеньких балкончиков, решётки с облупившейся синей краской, перекошенные козырьки над дверьми – всё кричало о нищете и безразличии. Только здание управления, где находился кабинет главного врача, бухгалтерия и буфет, были выкрашены свежей розовой краской.

– Нам в пятое, – Вероника повернула направо и по едва заметной тропинке пошла к серому строению пятого отделения психиатрической больницы.

Знакомой Вероники оказалась молоденькая медсестра Людочка, весёлая и говорливая.

– Ой, он такой смешной, ваш профессор, всё рассказывает и рассказывает. Меня он любит. Ауру мне смотрел, представляете! Только всё время боится, что его крылатые люди услышат. Вы только подумайте: люди – и крылатые! Я ему говорю: «Ангелы, что ли?» А он головой машет, смешно так! Он ещё о пирамидах твердит и о каком-то браслете вспоминает. Опасная штука, говорит, мир перевернуть может. Я в это не верю! Сейчас многие свихнулись – с инопланетянами общаются. В соседней палате тоже один экстрасенс лежал, в Строгановку перевели, – так он детей спасать пытался. Маньяк какой-то. Как увидит малыша, так к матери его пристаёт, просит, чтобы ребёночка из дому не выносила. Вот ужас…

– А с профессором можно поговорить?

– Не-а, он на процедурах, ему инсулин колют, а потом спать будет. После инсулина плохо бывает. Вы завтра приходите, я проведу. Он тихий.

– Спасибо, конечно, но мы сегодня уезжаем. Билеты у нас на вечерний поезд.

– А-а, – протянула Людмила, – будете у нас в Крыму, заходите, милости просим, – она задорно махнула рукой в сторону серого здания.

– Нет уж, спасибо, – печально улыбнулась Наташа, – лучше Вы к нам, в Москву.

Дождь сильнее забарабанил по пустынным дорожкам, под зонтиком стало мокро и неуютно. Людочка, прикрыв голову журналом и огибая быстро натекающие лужи, галопом понеслась к своему отделению. Вероника неожиданно засмеялась и, перебирая ногами, как резвая лошадка, потащила Наташку к остановке.

– Пусть дождь, пусть метель, но мы дома, понимаешь, Наташка. Дома-а-а! – затормошила она промокшую подругу.

2

Инночка Горелова боялась рожать. Живот у неё был огромный и ребёнок постоянно шевелился.

Осторожно придерживая за собой дверь, она вошла в приёмное отделение и с тревогой прислушалась: кажется, началось. Хмурый доктор, невыспавшийся и небритый, покачал головой:

– Раскрытие на два пальца, ещё как минимум сутки. Шла бы ты домой, голуба.

Инночка побледнела и обречённо села на кушетку.

– Как «домой», – заговорила она, готовая вот-вот расплакаться. – У меня дома никого нет, одной страшно. Дашка обещала приехать ночевать, но что-то задержалась. Да и скользко на улице, я сама не дойду…

– Сестра, что ли? Что ж она тебя одну-то отпустила? Ладно, – сжалился он и повернулся к пожилой акушерке, – оформляйте её во вторую палату к той девице, что на сохранении.

Инночка благодарно улыбнулась, и навернувшиеся было слёзы тут же высохли.

– Погода мерзкая: дождь со снегом, слякоть, а им бы только рожать, – забубнила нянечка, подтирая за вошедшей роженицей растекающиеся следы от мокрого снега.

«Всё будет хорошо», – мысленно проговорила Инночка, поглаживая разбушевавшийся живот.

Через час она уже лежала на кровати и рассматривала трещину на потолке, делившую двухместную палату пополам.

Ну почему у неё получается всё наоборот? Когда она научится правильно выбирать? Почему если ей предлагают книги, она выбирает ту, которая ей будет неинтересна? Почему из двух сантехников она обязательно договаривается с неумёхой и пьяницей? Мужчины ей непременно попадаются женатые, а в партнёры достаются одни мечтатели. За надеждой приходит разочарование и тянущийся с детства шлейф обманутой принцессы преследует её всю жизнь.