Изумрудное пламя

— Нам было бы лучше поговорить наедине, — сказала я.

— У меня нет секретов от сына.

Я сдалась на волю судьбе. Как бы я ни старалась уберечь Альберта, это не получится.

— Кому вы рассказали о связи между моим кузеном и Одри Дуарте?

В кабинете повисла тишина.

Кристиан помрачнел. Ему не понравился вопрос или то, как я его задала.

— Какое мне дело до твоего кузена или его отношений? А даже если и так, то кому бы я стал о них рассказывать?

Вот в чем вопрос, не правда ли? Я достала планшет и поставила его на стол, чтобы они с Альбертом оба могли его видеть.

— Пожалуйста, постарайтесь вспомнить.

— Я не понимаю к чему это.

Он рассказал кому-то. Слишком много возмущения в его голосе. Он пытался использовать свой возраст и положение, чтобы меня запугать.

— Стратерновский трубопровод, — сказала я. Последнее предупреждение.

Кристиан никак не отреагировал.

— Как бы странно это ни выглядело, сегодня вечером у меня еще есть дела. Если больше ничего… — он замолчал.

Я нажала на планшет. На его экране большая толпа людей с плакатами в руках собралась на берегу живописного озера. Солнце уже садилось и зеленые холмы вокруг озера буквально сияли.

— Что еще за Стратерновский трубопровод? — спросил Альберт.

— Стратерн — это маленький городок в Мэне. Основной источник его дохода — посещение туристами одноименного озера. Полтора года назад корпорация «Синезис» решила построить там тефлоновую фабрику. Они обещали кучу рабочих мест, но местные хотели не работу на фабрике, а чистую воду без перфтороктановой кислоты, которую фабрика сбрасывала бы в озеро. Они обратились за помощью к своим представителям в Конгрессе, но когда это не сработало, начали протестовать.

На экране протестующие трясли своими транспарантами. Пожилая черная женщина выступала перед камерами, вещая в направленные на нее журналистами микрофоны. Маленькая девочка, лет восьми или девяти, с рыжими кудряшками и бледным личиком, неловко стояла рядом с ней, не зная, что ей делать.

— Это были не анархисты, — продолжила я. — Смотрите, здесь целые семьи. Молодежь, старики, пары с детьми. Местные жители, которые жили здесь поколениями.

Кристиан вздохнул, явно смущенный.

— Протесты привлекли внимание всей страны. «Синезису» не понравилась плохая реклама, поэтому они решили что-то предпринять.

На экране кто-то закричал. Полетели плакаты, люди побежали, сталкиваясь друг с другом. Журналисты побросали микрофоны и бросились к озеру. Один из них налетел на пожилую негритянку, отбросив ее с дороги, на его лице застыла маска первобытного ужаса. Она упала. Рыжеволосая девушка попыталась поднять ее, но толпа окружила их, и она тоже упала. Люди затоптали их, бегая взад и вперед, вопя и дубася друг друга.

Альберт разглядывал экран.

— Атака псионика. Очень сильная, основанная на страхе, всенаправленная, многослойная. Целенаправленная атака направила бы их всех в одном направлении.

— Национальная Ассамблея пришла к тому же выводу. Это продолжалось двенадцать минут. Семь человек погибли, трое утонули, четверо были растоптаны. Один мужчина был парализован, и дюжины получили увечья. «Синезис» пытался преподнести это как атаку радикальных группировок, затесавшихся среди протестантов.

— Нет, — возразил Альберт. — Это не группа псиоников, иначе бы поток толпы разнился в скорости. Здесь единственный псионик, вероятнее всего, Превосходный, осуществляющий контролированные вспышки магии вдоль периметра. Как только они бегут в одну сторону, псионик тут же толкает их в противоположную. У них не получается сбежать. Нигде не безопасно.

— Ведется расследование, в ходе которого судом были запрошены внутренние документы компании. Они показали, что было принято решение нанять стороннего псионика за непомерную сумму. К сожалению, единственная женщина, которой была известна личность псионика, спрыгнула с крыши гаража три месяца назад.

На лице Кристиана промелькнула улыбка, всего на полсекунды, но я ее увидела. Я усилила магию, подкрепляя мою ментальную защиту. Я наращивала ее с момента расставания с Алессандро.

Альберт смотрел на своего отца.

— Саманта Корнерс мертва, — сказала я. — Но у нее была подстраховка.

Я постучала пальцем по планшету. В поле зрения попала проселочная дорога с припаркованным посреди нее черным «Эскалейдом», снятым сбоку, скорее всего скрытой камерой в чьем-то кармане или сумочке. Кристиан Равенскрофт присел на черную квадратную платформу шириной около десяти футов, расположенную на ровном месте в поле, рядом с внедорожником. Он рисовал мелом сложный загадочный круг. В двухстах ярдах внизу на траве скандировали протестующие.

— Пять минут, не больше, — сказал женский голос.

— Вы же хотите, чтобы дело было сделано? Тогда заткнитесь.

— Мы хотим то, за что мы вам заплатили.

— Вы свое получите. Когда я начну, не мешайте мне. Вы же не хотите, чтобы все стало еще хуже? — Он закончил рисунок, шагнул в круг и закрыл глаза.

Оранжевый огонь пробежал по меловым линиям и растворился в приглушенном сиянии, отбрасывая жутковатые тени на лицо Кристиана.

Первый отчаянный крик прорезал воздух.

На экране отец Альберта улыбнулся.