Извините, что мне не жаль

Я пошла за ним по отполированному цементному полу. Понимаю, почему его агент по недвижимости не уверен, когда ему удастся продать эту квартиру – она огромная, но какая-то незаконченная. На стенах – светлые пятна, где когда-то, наверное, были картины, а на месте телевизора висят провода. Кроме огромного красного замшевого дивана, вообще нет мебели.

Я хотела спросить, каково жить в таком пустом, заброшенном месте; как он сказал жене, что уезжает, и что она ответила. Сколько еще ждать до того, как все между ними будет официально закончено и я наконец-то избавлюсь от последней тени вины, которую чувствую, когда мы вместе, и начну думать о нашем будущем. Когда я наконец-то смогу признаться самой себе в том, что чувствую к нему?

Но я не спросила. Я наблюдала за тем, как его сильные руки откручивали проволоку на бутылке шампанского и выдергивали пробку – так же опытно, как приводили меня от полной сдержанности к открытой готовности, и спросила:

– Может, покажешь спальню?

Он засмеялся:

– Боюсь, там еще хуже, чем здесь. Владельцы – два молодых парня, и они тут не особо наводили чистоту. Там сейчас только голые матрасы и ворох пыли, а еще спальный мешок, в котором я вчера спал. Не волнуйся, Крис найдет дизайнеров, они сотворят чудеса, и тогда «Дом в Шордиче» уже не будет таким запущенным. Ну а пока у нас есть диван.

Мы присели и поставили бокалы на пол. Он снова поцеловал меня. Я уже начинала привыкать к его поцелуям, однако тело все так же отвечало на каждое его прикосновение.

– Шарлотта, ты прекрасна, – сказал он, – мне нравится, как ты выглядишь в этом.

– В чем? Это же просто костюм.

– Точно. Вся такая строгая и неприступная, а внутри…

В животе произошло еще одно медленное сальто, и я почувствовала, как по ключице побежала тугая нить волнения – там, где он лениво рисовал круги пальцами, двигаясь вниз, к моей груди и ниже. Мне нравилось, как выглядело мое тело в его руках: бледность и мягкость кожи, которая в зеркале казалась мне рыхлой, теперь, когда я пыталась смотреть на нее его глазами, превращалась в кремовую роскошь.

Он расстегнул три пуговицы моего пиджака, а потом медленно, но верно и все пуговицы на блузке. Под ней была баска из черного кружева, которую я купила специально для него.

– Боже мой, – сказал он, – встань.

Я послушалась и встала перед ним, отпивая при этом из стаканчика и наблюдая за тем, как он сбросил с меня пиджак и топ, прямо на пол, потом расстегнул юбку и спустил ее по бедрам. На мне не было трусов (если честно, я носила их весь день, а сняла только в лифте и положила в сумочку; не такая уж я и плохая девочка, в конце концов. Да и слово «трусики» слишком кринжовое, честно говоря, так что мне пришлось от него избавиться). На мне был только пояс с чулками и туфли на шпильках.

И снова я почувствовала электрическую волну возбуждения, которую пробуждало во мне его желание. Моя внутренняя секс-богиня делала свое дело, поражая меня вспышками молний изнутри. Я испытала все то, что обещал подкаст: чувствовала себя такой властной, но в то же время не могла ничего поделать с тем, как мое тело и сердце отвечало ему. Потом он обнял меня за талию и притянул ближе, целуя мои бедра с внутренней стороны и поднимаясь все выше и выше – к влаге, ожидающей его, и все мои мысли растворились в горячем бассейне удовольствия.

После мы лежали на кровати, но сложно было найти удобную позу. Замша была скользкой и, несмотря на то, что в комнате было тепло, мне показалось странным лежать нагишом рядом с ним в этом огромном пустом пространстве. Я встала и начала одеваться.

– Зачем ты это делаешь? – лениво спросил Майлз.

– А что, если твой друг придет сюда с людьми, которые хотят посмотреть квартиру?

– Они спросят, включена ли ты в стоимость. В любом случае не придет. Мы договорились. Если что, он предупредит меня за полдня до показа. Я сказал ему, что, если бы я был настоящим арендатором, предупреждать пришлось бы за двадцать четыре часа, без вопросов, и в случае чего я мог бы и отказать, так что ему повезло.

– Право сквоттера, – сказала я, – ты мог бы собрать группу анархистов, как те парни, которых выкинули из того места в Мейфэйре. Только сначала переезжай к Олегу, чтобы произвести желаемое впечатление.

– АНАЛ, – сказал Майлз, – только не надо так удивляться. Они так называются. Автономная Нация Анархистов и Либертарианцев – жутковатая аббревиатура, конечно. Может, закажем что-нибудь поесть?