Извращенная Гордость

Серафина предложила себя мне, но сделала это из за отчаяния, из за любви к брату. Не потому, что хотела. Она горячо любила своего брата, хотела защитить его любой ценой, как и я своих братьев. Я мог бы уважать это. Я никогда не восхищался девушкой на коленях больше, чем Серафиной.

Она тихо прошла за мной через особняк. Я мог бы попросить ее о чем угодно, но я не хотел, чтобы все так вышло. Отнюдь нет. Я открыл дверь камеры рядом с камерой Сэмюэля, и Серафина вошла.

Дверь в третью камеру распахнулась, и из нее вышел Нино, весь в крови, нахмурив брови при виде Серафины. Я закрыл дверь и посмотрел на него.

— Что происходит? — спросил он. Его глаза изучали мое лицо.

— Римо.

Я ухмыльнулся.

— Изменение планов.

Он придвинулся ближе.

— Мы его не отпустим.

— Отпустим.

Савио присоединился к нам в коридоре, его одежда тоже была залита кровью. Он ничего не сказал, только внимательно посмотрел на нас.

Нино покачал головой.

— Ты теряешь себя в игре.

— Вовсе нет. Я точно знаю, что делаю, Нино. Пытки и убийство Сэмюэля не произведут такого эффекта, как мой план. Он стал мучеником. Его смерть сблизит Данте и его семью. Они объединятся в своей потере. Но стыд и вина разорвут их на части.

— Так это не из-за Серафины?

— Конечно, это так. Она центр моей игры.

Нино снова покачал головой.

— Мы обещали Фабиано его отца, и я хочу, чтобы эта игра закончилась. Я хочу, чтобы она убралась из нашего особняка. Ускорь процесс.

— Некоторые вещи требуют времени.

— Твоя игра сильно изменилась с тех пор, как мы ее похитили. Ты уверен, что это потому, что ты думаешь, что это необходимо или потому, что она заставляет тебя?

— Она не заставляет меня ничего делать. Ты меня знаешь. Я не могу быть принужден чтобы что-либо делать.

— Я пошел к Киаре. Адамо отвел ее в наше крыло. У меня нет для тебя сегодня необходимого терпения.

Нино удалился. Савио поднял брови.

— Что сказал этот ублюдок из Наряда? — пробормотал я.

— Он был одним из молодых солдат. Член мафии из группы Сэмюэля. Судя по всему, у белокурого мудака уже есть довольно верные последователи в наряде Миннеаполиса.

— Полагаю, Данте и Пьетро Мионе не знали?

— Именно.

— Можешь идти. Я справлюсь один.

Савио колебался.

— Ты действительно уверен, что твой план сработает? Нино логический гений.

— Он не принимает во внимание эмоции. Эмоциональная война в данном случае гораздо эффективнее открытого насилия.

— Не так весело, если хочешь знать мое мнение.

Я покачал головой.

— О, мне весело, поверь мне.

Савио фыркнул.

— Пойду приму душ. У тебя есть все, что ты предпочитаешь для веселья.

Он неторопливо удалился, а я вошёл в камеру Сэмюэля. Его запястья и лодыжки были связаны, но глаза на окровавленном лице были открыты и полны ненависти.

— Ты гребаный ублюдок, — прохрипел он.

Я улыбнулся.

— На твоем месте я бы поостерегся оскорблений.

— Пошел ты, — выплюнул Сэмюэль. — Как будто все, что я говорю, имеет значение. Ты все равно замучаешь меня до смерти.

Я опустился на колени рядом с ним.

— Не думаю, что это подходящее наказание для тебя, Сэм.

Ненависть в его глазах сменилась страхом. Он выгнулся.

— Не надо! Не смей к ней прикасаться.

Я выпрямился.

— Кто-то должен пострадать за это. И я знаю, что ты будешь страдать вдвое больше, если я причиню боль твоему близнецу.

— Нет! Пытай меня. Убей меня.

— К сожалению, это не вариант. Ты вернешься в наряд с воспоминанием о криках твоей сестры.

Сэмюэль замер.

— Нет, — выдохнул он. Я обернулся. — Римо! — он зарычал, но я закрыл дверь камеры.

Я вошел в камеру Серафины. Она была бледна и все еще так старательно горда и красива, что я позволил себе на мгновение восхититься ею.

Она наклонила голову ко мне, ее голубые глаза горели от волнения.

— Сэмюэль будет в безопасности?

— Клянусь честью.

Ее губы скривились, но она ничего не сказала.

— Надеюсь, ты сможешь меня убедить. Я хочу твои лучшие крики.

Ее глаза на мгновение сузились, давая мне гребаный пинок, как обычно. Это было намного лучше, чем ее отчаянная капитуляция.

Она закрыла глаза, грудь вздымалась, изящное горло сжималось.

Я хотел владеть этой девушки. Телом, душой и всем остальным, что она могла предложить. Я чертовски горел желанием обладать ею всеми возможными способами.

Наконец Серафина закричала, и это было так чертовски реально, что мое тело отреагировало на звук, но не так, как обычно, не с волнением и трепетом охоты. Было что-то близкое к отвращению, наполняющему мое тело, слыша ее мучительные крики и воображая, что они были реальны.

Мои руки сжались в кулаки, мои мышцы напряглись, потому что глубоко скрытый инстинкт хотел, чтобы я защитил ее от того, что вызвало эти крики. К сожалению для нее, ничто не могло защитить ее от меня.

Я больше не мог этого выносить. Я подошел к ней и схватил за руку.

— Хватит, — прорычал я, тяжело дыша.

Серафина резко открыла глаза. Они изучали мое лицо, и на секунду позже, чем следовало, я понял, что она проникла глубже, чем кому-либо позволялось.

— Хватит, — повторил я дрожащим от ярости и смущения голосом.

— Хватит? — так тихо прошептала она. Звук был похож на гребаную ласку.