Извращенные Эмоции (ЛП)

— Ты чертов ребенок. Ты не знаешь, о чем говоришь. Возможно, я защищал тебя слишком долго. Может, мне следовало посвятить тебя раньше, как Савио.

— Когда ты меня защищал?

Римо отпустил его с жесткой улыбкой.

— Я заказал пиццу. Или ты слишком хорош, чтобы есть с нами?

Адамо завис на лестнице, затем медленно спустился вниз и направился к нам. Он сел на диван, напротив нас. Он улыбнулся мне и кивнул в сторону Нино.

— Где Савио? — пробормотал он.

— Снаружи, с Диего, — сказал Римо.

— Возможно, тебе тоже стоит, чаще, выходить на улицу, — пробормотал Адамо.

Римо сел рядом с Нино.

— Кто-то должен быть убеждённым, что Запад остается в наших руках. Я слишком сильно боролся, чтобы потерять его из-за какой-то лени.

Я поняла, что Римо и Нино почти не выходят из дома. Что касается Нино, я думала, это потому, что теперь я его жена, но Римо тоже всегда находился дома, если только не занимался делами с братьями или Фабиано. Они жили в своем маленьком мирке, в который пустили меня. Я привыкла быть Фальконе.

После ужина, мы с Нино вернулись в спальню и посмотрели несколько видеороликов прошлых гонок, с его братьями. Мы приготовились ко сну.

Я сидела у изголовья кровати, когда он присоединился ко мне, выглядя почти настороженно. Он беспокоился о сегодняшней ночи?

— Кейджей сказала тебе, что я с ней спал? — тихо спросил он, вытягиваясь рядом со мной.

— Да... сказала. Но это прошлое. Я не держу зла на твое прошлое. Ты не держал на меня зла.

Нино нахмурился.

— Я ничего не могу иметь против тебя, потому что ты не сделала ничего плохого.

— Знаю, — сказала я.

— Серьезно?

Я вздохнула. С точки зрения логики, да, но иногда я все еще чувствовала себя виноватой, что было глупо, но это было что-то глубоко укоренившееся во мне, которое трудно было изгнать.

— Ты когда-нибудь чувствовал себя виноватым в том, что делаешь? За то, что сделал сегодня?

Нино задумался над этим.

— Не совсем. Как я уже сказал, я не чувствую жалости. И эти ублюдки из Наряда сделали бы то же самое, если бы добрались до одного из наших.

Я зевнула. Он поднял руку, и я прижалась к нему, опираясь на его грудь, и нежно поцеловала его. Мы редко целовались, в основном во время секса. Нино нежно коснулся моего затылка, а другой рукой моей руки.

— Это еще зачем?

— Я просто хотела поцеловать тебя, — призналась я. — Или тебя это беспокоит? Вне секса, я имею в виду.

Нино наклонил голову, его большой палец слегка погладил мою шею.

— Почему это должно беспокоить меня, Киара? Мне нравится целовать тебя. Я когда-нибудь давал тебе повод, думать иначе?

— Нет, но ты никогда не целуешь меня в течении дня. Мы целуемся, только когда собираемся заняться сексом.

— Когда ты хочешь, чтобы я тебя целовал?

Я вздохнула.

— Я не хочу, чтобы ты целовал меня, потому что я этого хочу. Хочу, чтобы ты целовал меня, потому что ты этого хочешь, потому что тебе этого хочется.

Я поняла, как глупо это прозвучало. Нино никогда бы не захотелось меня поцеловать. Каждый акт нежности был для меня. Нино всмотрелся в мое лицо и притянул меня к себе, потом поцеловал, мягко коснувшись губами, его серые глаза смотрели почти неуверенно.

Я моргнула.

— Зачем ты это сделал?

— Не знаю, — тихо ответил он.

Я опустила голову на его обнаженную грудь, прижалась щекой к его теплой коже, сбитая с толку его действиями и словами.

Глава 22

Киара

В ту ночь меня разбудили знакомые звуки страданий. Я села и нащупала выключатель, моргая от яркого света.

Нино резко выпрямился рядом со мной, его рука потянулась к тумбочке и схватила нож. Его дикие глаза остановились на мне, грудь вздымалась, пальцы сжимали ручку.

— Позову Римо, — пробормотала я и медленно выскользнула из постели, опасаясь напугать Нино.

Его свободная рука обвилась вокруг моего запястья, останавливая меня. Я ахнула от удивления, мой взгляд изучал его лицо. Дикое отчаяние исчезло с его лица, сменившись смесью замешательства и знакомой пустоты, которую он всегда демонстрировал в прошлом.

— Останься, — тихо сказал он.

Поколебавшись, я забралась обратно в постель, и Нино притянул меня к себе. Я устроилась у него на груди. Он положил нож обратно на тумбочку, но напряжение оставалось в его теле. Прослеживая татуировки на его торсе, я пыталась сосчитать шрамы, чтобы отвлечься, но было трудно определить, где заканчивались многие из них и начинались другие.

— Все эти татуировки... зачем ты их сделал?

Пальцы Нино прошлись по моему позвоночнику и продолжили путь к шее, затем выше, запутавшись в моих волосах. Его губы коснулись моего лба, и я посмотрела на него. Была ли это притворная привязанность? Притворная нежность?

— Из-за боли и удовольствия, — тихо сказал он. — Я чувствую их, как и все остальные, возможно, даже сильнее.

— Но если ты чувствуешь боль даже сильнее, чем другое, почему позволяешь игле прокалывать твою кожу снова и снова, в течение многих часов? Почему бьешься в клетке? Почему ищешь боль?

Его рот скривился.

— Чтобы напомнить себе, что я жив, — мои брови сошлись на переносице. — Помнить, кто и что я.

— Не понимаю, — призналась я. — Что произошло с тобой и Римо, что сделало тебя таким, какой ты есть?