Извращённое Королевство (ЛП)

        — Ты говоришь как сука, Ти, — произносит Нокс с небрежностью, будто это обычное явление. — Есть кое-что, что тебе нужно знать о Тил, Элли. У нее странный способ самовыражения. Хорошо, теперь, Ти, повтори это, подумав над словами.

        — Верно. Ладно. — она поднимает голову, складка пролегает между ее бровями. — Я имела в виду, что тебе не нужно извиняться за то, чего ты не делала.

        — Видишь? — Нокс ухмыляется. — Это было не слишком сложно, не так ли?

        Однако Тил не сосредоточена на нем. Все ее внимание падает на меня, и я чувствую себя мышью, преследуемой кошкой.

        Это.. странно.

        — Хотя ты так похожа на ту женщину, я все время думаю о том, чтобы зарезать тебя вилкой, пока ты спишь.

        Она берет свой кофе и исчезает за углом.

        — Ха-ха, очень смешно. — Нокс одаривает меня кривой улыбкой. — Она шутит... в основном.

        Мои плечи опускаются.

        — Она права, я точная копия своей матери. Как ты можешь так легко относиться к этому, Нокс?

        — Потому что ты не она. Буду честен, в день инцидента в бассейне я спас тебя. Думаю, ты была настолько не в себе, что не заметила меня. Я тоже был сбит с толку, предполагая, что эта женщина вернулась. Представь себе мой шок! Так или иначе, я последовал за тобой с парковки и обнаружил, что ты плаваешь в бассейне. — он проводит рукой по затылку. — На секунду я подумал оставить тебя, но не сделал этого, потому что знал, что ты не она. Чем больше времени я проводил с тобой, тем больше убеждался, что ты не она. Дай ей немного времени, и она придет к такому же выводу.

        — Спасибо, Нокс. — я борюсь со слезами в голосе.

        — Нет. Спасибо тебе. Мишка был первой игрушкой, которая у нас с Тил появилась. Папа говорит, что это игрушка была твоей любимой. Дети никому не дарят свои любимые игрушки. Черт, я тоже не раздаю свои вещи.

        Я сглатываю.

        — Он ничего не значил.

        — Но значил что-то для нас обоих. Ти и я были из тех детей, которым не позволяли надеяться, но ты подарила нам это в форме мишки. — он ухмыляется. — Кстати, мы позаботились об игрушке.

        — Ты с Тил брат и сестра?

        Он кивает.

        — Близнецы.

        — Близнецы?

        — Дизиготные, — подмигивает он. — На мне все взгляды.

        Не соглашусь. Хотя Нокс красив, Тил обладает уникальной красотой, которую редко можно встретить; одновременно невинной и суровой. Очаровательной и опасной.

        — Мы были уличными детьми, — продолжает Нокс. — Сбежали от матери наркоманки, которая собиралась продать нас за деньги и все такое.

        Я избегаю изображений и роняю тост. Не то чтобы я когда-либо думала о том, чтобы съесть его в первую очередь.

        — А ваш отец?

        — Никогда не знал его. Папа единственный отец, который у нас был.

        Мое сердце согревается, будто меня вытолкнули из темной ледяной зимней ночи прямо в летний день. Папа взял двух потерянных детей и дал им дом.

        — Он забрал вас к себе после инцидента в подвале?

        Он кивает.

        — Раньше мы жили в отдельном доме с Агнусом, но папа все время приезжал. После пожара мы переехали к нему.

        — Но он был в коме.

        — Он все еще был отцом, даже когда находился в коме.

        Все, что Нокс рассказывал мне о своем отце раньше, теперь имеет смысл. Он никогда не переставал считать папу своим отцом даже после того, как тот впал в кому с небольшим шансом когда-нибудь снова проснуться.

        — Спасибо, что был рядом с ним, когда он нуждался в тебе.

        — Эй, не будь такой сентиментальной со мной. Он тоже мой отец. — в его глазах вспыхивают искорки вызова. — И я его любимчик.

        Я улыбаюсь и по-настоящему ем впервые за это утро. Мы с Ноксом говорим о тех временах, когда он останавливал себя, чтобы не найти меня. Судя по всему, Агнус не хотел, что мы выходили на связь без папы.

        Мы немного болтаем, когда из-за входной двери доносится шум. Я встаю, и Нокс подходит ко мне. Мы оба в замешательстве хмуримся, следуя за источником.

        Дворецкий разговаривает с кем-то у двери. Я едва успеваю сделать шаг вперед, когда меня обнимают из ниоткуда.

        Духи Нины Риччи забивают мои ноздри, когда тонкие руки прижимают меня так близко, что я почти задыхаюсь.

        — Эльзи, — кричит она мне в шею. — О Боже, с тобой все в порядке. С тобой все хорошо, милая.

        — Тетя?

        — Я здесь. Тетя здесь. — она отстраняется, вглядываясь в мое лицо безумными глазами. — Ты в порядке? Ты ранена? Ты хорошо питалась?

        — Со мной все хорошо, тетя.

        — Успокойся, Блэр.

        Голос дяди такой же успокаивающий, каким я его помню. Он держит мой рюкзак и с каменным спокойствием стоит у входа.

        Я слабо улыбаюсь ему.

        Я такой ужасный человек. Прошло два дня с тех пор, как я сказала им, что вернусь домой, но я исчезла, не сказав ни слова.

        — Прости, — шепчу я ему.

        Несмотря на то, что я все еще злюсь из-за того, что они скрывали правду в течение десяти лет и активно запрещали мне ее искать, тетя и дядя все еще мои родители. Так или иначе.

        — Поехали домой, милая. — тетя впивается ногтями в мою руку. — Давай оставим это место позади.

        — Абсолютно нет.

        Голос папы эхом раздается у меня за спиной, как гром, сильный и не подлежащий обсуждению.

        Он встаёт рядом со мной и обращается к тете:

        — Ты можешь оставаться здесь, сколько захочешь, но Эльза никуда не поедет.