Изыди

В те далёкие времена со срочниками обходились без лишних церемоний, импровизация при назначении наказания имела свою прелесть: та непредсказуемость, которой нет сейчас, всегда давала шанс выкрутиться. Это было вечной игрой между офицером и солдатом. В суде же никакие «а я выполняю особо важный приказ» или незатейливое «забыл» не срабатывают - там все обставлено документами. А против бумажек не попрёшь.

Или вот гауптвахта. В современной армии её давно уже нет, отсутствуют и военные патрули. А в мою бытность гауптвахт было две: гарнизонная и морская. Отбыть арест на гарнизонной считалось удовольствием. Режим - халява плиз. Жратва из той же части, что и караул. Почти всегда оставалось лишнее: жри - не хочу. По утрам на склады увозили ящики всякие грузить. Попадалась и сгущёнка с тушёнкой (в карманах широких шинелей запросто помещалась пара испачканных в солидоле банок тушёнки; те, что со сгущёнкой, были почище). А ещё арестованные подносили на стройках кирпичи дембелям - тем, которые дома строили, чтобы домой поскорее уехать. А что? Тоже неплохо: целый день на свежем воздухе. Как построят дембеля дом - так сразу и домой. Это называлось «дембельским аккордом». То, что домам таким простоять доводилось недолго, никого не волновало. Бесплатный солдатский труд - существенная экономия материальных ресурсов министерству обороны. И, разумеется, вред народному хозяйству. Но если экономия ресурсов была видна сразу, то её плоды созревали в более отдалённой временной перспективе, как, собственно, и полагается плодам. «Экономика должна быть экономной», - это последний лозунг советского времени, прочно застрявший в моей памяти. Плакаты с ним висели на каждом шагу, в том числе и на здании нашей воинской части.

Как известно, от трагического до смешного один шаг, а от смешного до трагического расстояние ещё меньше, и под силу оно было только нам - тем, кто сидел на гауптвахте, по-солдатски - «губарям». Для того чтобы освоиться и чувствовать себя, как дома, начальникам караулов мало было дежурных суток. А вот нам, отбывавшим административно-военные наказания, их вполне хватало, даже с лихвой. На губе, как и в ротах, существовала своя иерархия, только была спрессована в дни: если ты только прибыл, считаешься «молодым, салагой», на вторые сутки ты уже «фазан, черпак», а на третьи - почти «дед».

Морская губа вообще была отдельной песней. Она напоминала собой что-то вроде загородного коттеджа и представляла собой целый архитектурный ансамбль. Когда я впервые попал туда, невольно залюбовался – несколько строений, ограждённых высоким кирпичным забором, с внутренними двориками, башенками, как будто напоминали мне о доме. Все эти сарайчики, деревянная уборная, из которой в нос шибали характерные запахи, и, конечно, огромный бетонный плац - это был если и не город, то уж квартал-то точно, то самое комфортное место, та самая детская мечта, где тепло и уютно. А свой собственный камбуз с приставленным к нему коком еще больше усиливал ощущение, будто моя мечта о собственном доме сама шла ко мне. Да-да, потому что на короткое время морская губа была и моим домом. Если бы не суровая реальность о настоящем предназначении морской гауптвахты, впрочем, как и любого другого подобного учреждения, я готов был остаться в ней навсегда.

Начальник гауптвахты мичман Чемоданов не мог и во сне себе представить, чтоб хоть раз какой-нибудь старшина роты вручил ему солдата или матроса без ящика тушёнки. Оно, конечно, арест арестом, но его ведь ещё и исполнить надо, что командиров вообще мало волновало. И в этом заключалась головная боль наших прапорщиков, отвозивших нарушителей на солдатскую кичу. Помимо тушёнки, Чемоданов брал стройматериалами, краской (не меньше двух бочек), и неучтённым военным имуществом - бушлатами, шинелями, сапогами, реже – мягкой байкой, из которой нарезались портянки. Морякам портянки – как-то не с руки. Ну, то есть, не на ногу - палубы они шлифуют ботинками, называемыми ими прогарами. А в прогары портянки не намотаешь.

Попадая к Чемоданову, мы хвастались друг перед другом:

– «Тебя сюда с чем засунули?» - «С краской». - «Почему-то одной бочкой краски обошлось, странно». - «Вот именно, странно! За меня, к примеру, целый панелевоз железобетонных плит старшина отвалил. И двадцать пар прогар в придачу». Плиты на морской губе были товаром ходовым.

Губа вот уже несколько лет строилась военным «хап»-способом: кто больше хапнет, тот у начальства и в почёте. Как говорил наш командир роты, «в армии нет слова «украл» - есть слова «нашёл» и «раздобыл», – и точка».