Изыди (СИ)

Впрочем, наш интерес к барышням проявился задолго до того, как они начали поворачивать головы в нашу сторону. Первым лапать одноклассниц предложил Витька Ромашко. Оставить без внимания соблазнительные формы изменившихся девчоночьих фигур было выше наших сил. Вован с Коляном отнеслись к идее равнодушно, а вот мы с Борькой откликнулись на призыв Витьки с первого раза. Проделав несколько неудачных попыток и получив пару раз толстенной хрестоматией по голове, я быстренько устранился от этого сладостного, хотя и чреватого наказанием, занятия. Выражаясь языком юристов, ушёл в добровольный отказ, который не влечёт за собой ответственности.

Но позорное возвращение в статус прилежного мальчика, увы, не помогло. Девчонки пожаловались Валентине, нашей классной, и в группу любителей нездоровых тактильных ощущений включили и меня. Собрав после уроков всех, на кого указали одноклассницы, Валентина выстроила нас у доски и каждому посмотрела в глаза. А потом заявила, что если такое ещё раз повторится, то она поотрывает нам руки и кое-что ещё.

Её речь возымела действие, и жалоб больше не поступало. Наверное, потому, что мы враз повзрослели. Но повзрослели и девчонки. И когда сексуальная мальчишеская волна пошла на убыль, одноклассницы вдруг приуныли и сами стали провоцировать - взглядами, словечками, а порой и нечаянными, как нам казалось, прикосновениями. А ещё мы поняли, что они, сами того не осознавая, воспитывали нас, бестолковых, не знавших, как себя с ними вести.

Следующей стадией взаимоотношений полов в отдельно взятом школьном подразделении были постоянные драки внутри мужской половины класса. Все седьмой и восьмой классы мы находились в перманентных конфликтах. Впрочем, за место под солнцем дрались мы редко, и даже к предательству относились не так остро. Главная причина наших драк крылась исключительно в ревностном желании добиться для себя от одноклассниц больше симпатий, чем твой соперник.

Вот так и наша с Борисом дружба подверглась в десятом классе серьёзным испытаниям. Начавшаяся с идеологических разногласий, но не перешедшая в устойчивое противостояние, она претерпела серьёзные метаморфозы, когда перед нами в очередной раз был поставлен вечный вопрос: "Почему дерутся мужчины?"

Каждый школьный класс всегда мог похвастаться самой красивой девочкой. Не был исключением и наш. Одноклассницу звали Галей, и её внимания добивался каждый мальчишка, хоть что-то из себя во всех смыслах представляющий: кто мог козырнуть такими показателями, как рост, сила, мало-мальские творческие способности и умение трепаться без остановки. Я подходил только под один параметр. Занятия боксом придали мне уверенности и добавили силёнок: в драке я мог положить многих. В техническом творчестве нас всех уверенно обходил Витька Ромашко. Зато Калашников Боря, обладатель ста семидесяти сантиметров роста, первого юношеского разряда по боксу, поэт, обладатель наивысшей степени нахальства в обращении с девчонками, справедливо считался плейбоем номер один, уверенно занимая верхнюю строчку в рейтинге лидеров среди желающих побороться за сексуальный ресурс.

Впервые я влюбился в девятом классе. Как раз в эту самую Галю, оказавшуюся к тому же моей соседкой по парте. Втюрился, что называется, по уши. Даже глаз не мог поднять на объект обожания. А она, бестия-малолетка, сразу всё просекла и начала дразнить: покажи, мол, ресницы, да покажи. Ресницы-то, к слову, обыкновенные, ничего особенного в них не было, но проказница издразнила меня так, что впору хоть в другой класс переходи или вообще в другую школу. Промучился я до десятого класса, и объясниться так и не сумел. Несколько раз уже был вот-вот готов открыть рот, но язык становился как деревянный, и в горле застревал комок.

Так вот, в десятом классе она пригласила нас к себе на Новый Год. Не весь класс, конечно, а только небольшой его костяк ― человек десять. Смешно звучит: Костя в костяке (для тех, кто ещё не знает, Костя, ― это я). В состав костяка, а, стало быть, и в число приглашённых, я попал потому, что, во-первых, состоял в редколлегии, и за это пользовался в классе уважением, во-вторых, неплохо рисовал, что тоже многим нравилось, а некоторых мои рисунки в хорошем смысле слова веселили. Ну и, в-третьих, думаю, потому, что с Галкой за одной партой сидел.