Изыди (СИ)

Как оратор за словом в карман не полезет, так судья за словом в словарь не смотрит. Ну упрямы эксперты, не могут пройти мимо правил грамматики! И явка с повинной им покоя не даёт.

В деле оказалась явка с повинной В-на, с которой всё и началось. У меня тоже она не выходила из головы, но экспертов она взволновала так, будто прямо оскорбила.

"Явка была в соответствии с законом", ― цитируя автора, издеваются над ним эксперты. Открою секрет: я тоже практикую издёвки в своих жалобах. Но не мне одному рыдать над судейским творением ― пусть и лингвисты потешатся: "А как можно явиться с повинной не в соответствии с законом?"

Но хватит утомлять читателя ― представим выводы экспертов в обобщенном виде:

"В целом текст с содержательной стороны можно охарактеризовать как нечитаемый, так как значительные по объёму и смысловой значимости фрагменты текста являются аномальными... Автор делает множество неоправданных повторов, а это грубая речевая ошибка, тавтология: "Он давно хотел купить автомашину в личное пользование, но новую машину он купить не мог, в бухгалтерии нет денег, а автомашину он хотел купить в личное пользование..." В значительных по объёму фрагментах ПРИГОВОРА имеются нарушения логики, вызванные отсутствием логической основы суждения, что делает текст аномальным, не поддающимся содержательной интерпретации..."

Эксперты проявили профессиональную твёрдость, но только не пытливость и расчёт на снисхождение читателя: отказали автору в праве на художественный вымысел. Категорически. Уж в чём в чём, а в этом автора я как раз поддержу. Со мной согласился бы даже Борис ― желание приврать есть неотъемлемое право каждого автора. Это право давно пора присоединить к правам основным и жизненным. Ещё одна конституционная реформа назрела, однако!

Единственным, кто понял и смысл, и суть произведения, оказался краевой суд в лице трёх его представителей. В апелляции они сделали вид, что не заметили насмешки в виде приложенной к жалобе экспертизы, но приговор изменили. Вместо обвинения в получении взятки директору вменили халатность и сняли с должности. И на том спасибо. Как говорится, была бы тюрьма, а сума найдётся.

Петрович дулся на меня недолго. Месяц дулся. Ровно до следующего, точно такого же, приговора. Снова тратить деньги на филологов я не стал. Если, по мнению Чехова, желание писать есть болезнь, а умение ― лекарство от неё, то, судя по анамнезу, рассчитывать на выздоровление автора не стоило. Следствие закончено, приговор вынесен. Забудем.

Когда Петрович рассказал мне, как его выбирали в судьи, я ржал, как лошадь, которой шпоры вонзились в бока перед прыжком через пропасть. И эта история тоже заслуживает отдельного описания. Историй от Судякина было рассказано две, а потому мы их пронумеруем. Для порядка.

История первая

Об избрании участкового инспектора милиции лейтенанта Николая Судякина народным судьёй в отдельно взятом сельскохозяйственном районе

Работал себе молодой выпускник Томского университета в милиции участковым инспектором, и захотелось ему чего-то большего. Например, стать судьей. Судья ― высшая квалификация юриста, или, как учили профессора в университете, "говорящий закон". А церемонию попадания в судьи тогда прописывали длинную. Её молодой выпускник застал и на себе испытал.

Сначала ― выдвижение в кандидаты. Выдвигали их трудовые коллективы ― заводов или, скажем, колхозов-совхозов. Как только выдвинули, надо двигаться дальше, и следующая стадия ― поддержание выдвинутого кандидата народом. Суды были народными, и судьи тоже ― народными. Опять же, за исключением краевых: те были не "судьи", а "члены". Не шутка, так в законе написано: "член краевого суда" или, например, "член Верховного Суда" ― такой-то такой-то. Все остальные судьи ― районные и городские ― назывались именно "судьями" и именно "народными".

Проходив год в лейтенантах, Николай Судякин сдал документы на выдвижение и стал кандидатом в судьи. Документы сдавались в отделы юстиции, тогда ещё не разогнанные. Сдавались вместе с кандидатами. Буквально ― с рук на руки. По коридору нетерпеливо прохаживался взад-вперёд молодой интеллигентный толстяк в очках, к которому главный специалист по отбору и подвела Судякина.

― Знакомьтесь, ― сказала она Петровичу, ― это за вами.

― Шустриков! ― представился, резво подбежав к нему, толстяк и энергично пожал руку.

― Судякин, ― назвал себя кандидат.

― О, какая фамилия! Подходящая! Зовут Николаем? Хорошо! Ну что, поработаем? А то район без судьи уже два года, служитель фемиды из соседнего наши дела рассматривает. А он, между прочим, не член партии. Вы член партии? Хорошо.

Судякин вступил в КПСС ещё в универе, на последнем курсе. Заблаговременно карьеру себе готовил.

Толстяк оказался третьим секретарём райкома партии, отвечавшим за идеологию, и подбор судьи входил исключительно в его компетенцию. Оставалось поехать в район, в какой-нибудь трудовой коллектив, чтобы выдвинуться.

― Вот завтра и поедем, ― взял быка за рога третий секретарь. ― Вы как добираться будете? Если что, я на машине ― довезу.