Изыди (СИ)

Расследовать дело Бориса следователь начала, будучи беременной на третьем месяце, а заканчивала - на седьмом. Она принялась за дело с явным желанием упечь дурака риелтора куда следует. Затем постепенно и не без моей помощи желание пошло на убыль из-за дурного запаха, исходившего от этого дела, отрицательно влиявшего на её беременность. По слухам, шёпотом распространявшимся по всему коллективу подразделения, где она работала, отцом её ребенка предполагался местный криминальный авторитет, известный своими амурными похождениями и склонностью к разнообразию. Будучи причастным ещё со школьной скамьи к искусству (занимался в школьном драмкружке), авторитет поддерживал всё креативное и необычное. Кафе, известное в городе как его логово, называлось "Blue Water"50. Его будущей жертвой наша следователь стала не тогда, когда попала в сектор обстрела авторитета, придя развлечься в "Blue Water", а когда поменяла себе свои очень простые имя и фамилию. Однажды она объявила начальству и коллегам, что вместо Зины Ивановой теперь её следует величать не иначе как Зенеей Иваноффулос. Через три месяца Зенея стала Иновайт Зиппинидой, для простоты обращения сократившейся до Зиппи. И, таким образом, участь её была предрешена. Поменяв дважды паспортные данные и, разумеется, изменившись внутри, чего, собственно, и добивалась, Зиночка-Зиппинида стала готовой кандидаткой в любовницы креативщика авторитета.

О том, что Зина, пардон, Зиппинида, тяготится делом, которое ей никак не удавалось сплавить в суд из-за моего сопротивления этому сплаву, я понял из присланных уведомлений.

После письма, в котором она сообщила о возможности знакомиться с делом ("Вы имеете право ознакомиться с моим уголовным делом...", - проинформировала она), я понял, что предварительный и хорошо знакомый диагноз "паранойя" не такой уж предварительный, и был уверен, что он стал бы окончательным, если бы я после этого уведомления сразу отвёл следователя к психиатру. Как говорил Радищев, кто догадку имеет, тот поймёт. Процессуальное положение следователя обезличено, и правильно говорить: "Знакомиться с делом [такого-то]..." В следственно-судебной практике по уголовным делам сложилась своя терминология, которую следователь, получив, как в народе говорят, сдвиг по фазе, переиначила применительно к себе.

Это были первые подозрения в том, что у следователя Иновайт не все дома. Затем последовали письма-угрозы: типа я затягиваю ознакомление с делом, являюсь к ней крайне нерегулярно, и если нерегулярность продолжится, она прервёт его. О том, что прерывание ознакомления с материалами уголовного дела законом не предусмотрено, бывшая Зиночка Иванова, а ныне Зиппинида Иновайт, в расчёт не брала. И именно поэтому подозрения относительно Зиппиниды усиливались всё больше. А после того как она стала переносить своё недовольство с одного объекта на другой (с будущего отца как виновника будущего произведения на адвоката как виновника трудного многотомного дела), и особенно будучи недовольной "нерегулярностью" адвоката, я, с учётом оперативной информации о предполагаемом отце, сделал себе вывод. Он оказался прост: коль скоро беременность и есть последствие нерегулярности, которой следователь крайне недовольна, то бедняжка Зиппи тяготится своим тяжёлым положением. И отождествляет его с уголовным делом, придав ему статус своего. А поскольку прервать процесс она не могла, то отсюда и её попытки прервать уголовное дело.

Это навело меня на мысль, что Зиппи задумала самый тяжкий женский грех - освободиться от плода любви к креативному и необычному. Уголовное дело явилось сдерживающим фактором в недопущении греха: чтобы не совершить его, она решила побыстрее это дело закончить (освободиться от тяжести) путём его прерывания. Беременность женщина сохранила - следователь родила в предусмотренные природой сроки. Разрешение же от тяжести обвинения, оформленного в десять увесистых томов, было ещё впереди. Процессуальные сроки с природными никак не совпадали.

С делом я всё же ознакомился, после чего медицинско-адвокатский диагноз развил и уточнил. Обсудив с Борисом ситуацию с бывшей Зиночкой Ивановой, мы сделали удививший нас самих вывод: беременность Зиппи протекает с осложнениями не только морально-психологическими. Это несколько сгладило собственные похожие переживания друга, но не избавило от ощущения, что дело дрянь. Впоследствии наши предположения подтвердились: и относительно проблемной беременности (сдав дело в суд, следователь легла на сохранение), и насчёт судебных перспектив для Калаша.

Когда паранойя была диагностирована, причём в явно прогрессирующей стадии, я понял, что приятелю придётся сидеть.

Я обратился за помощью к брату.

- Извини, - заявил он, - помочь не могу. Обратись к Луконину.

- Но он же твой подчиненный! - удивился я. - Я хорошо заплачу!

Я уже готов был забыть про своё адвокатство и стать самым примитивным стряпчим.

- Нет-нет. Не могу. Даже за деньги. Дело вызвало большой резонанс, сам понимаешь. А Глеб может. Следствие курирует именно он.