Изыди (СИ)

Лука сказал, что Зенея у них на хорошем счету, у неё самые высокие показатели. Оп-па-па! Для одних паранойя - тяжёлое заболевание, для лечения которой необходима специальная терапия и отдельная палата плюс ручка с листом бумаги, чтобы чертить нолики (говорят, хорошо помогает), для других - мощное подспорье для поиска виновных и улучшения отчётности. Ещё в начале следствия Глеб взял у меня деньги и пообещал, что отдаст их кому следует за то, что под стражу Бориса не возьмут. Мне было мало этого. Я потребовал с него, чтобы он решил вопрос с прокурором.

- Пусть не просит реального наказания, - сказал я, - и пусть не обжалует, если судья вынесет оправдательный. Остальное - моё дело.

За прокурора Глеб попросил добавить:

- Дело громкое, резонансное. Там утечка денег из казны знаешь какая? Шахтёры государство нагрели лимонов на пятнадцать. Кому-то придётся отвечать. Местное руководство - тех, кто деньги выдавал, - привлечь нельзя. План по взяткам уже выполнен. Шахтёров привлекать - бумаги не хватит. Да и старенькие они уже, там половина инвалиды. И к тому же Боря ещё за Таиланд не рассчитался.

- За Таиланд? Ты же говорил... Хорошо, долг он отдаст, - не сдавался я. - Но ведь деньги шли через счёта агентства?

Я готов был сдать директрису, поняв, как она подставила Борьку.

- Ну как тебе сказать... - замялся Луконин. - У неё тоже нашлись высокие покровители. Увы, остаётся риелтор. Закон стрелочника.

- Но, чёрт возьми, это несправедливо. - Я уже сник. Я понял, что Калаш обречён, и взывать к старой дружбе бесполезно. Совместные рыбалки ещё никогда и никому не помогли и не являлись индульгенцией от правосудия.

Ладно, пусть. Я готов отдать все деньги, даже свои комиссионные за наследство. И могу работать бесплатно, лишь бы Борис не пошёл на отсидку. Отработает - отдаст.

Обо всём этом можно было рассказать гадалке. Но что она могла сделать? Наслать египетские казни на следователя? На прокурора? Или на любовницу Калаша? Директриса засуетилась сразу же после того, как её вызвали повесткой к следователю, и задействовала свою любовную связь с прокурорским работником, который и помог ей остаться в стороне. Связи в прокуратуре иногда помогают в трудных жизненных ситуациях.

Даже самая проницательная гадалка никогда не поймёт, почему сегодняшнее судейство - это сплочённое скопище регистраторов и переписчиков. Сначала регистрируют то, что на блюде принесут следователи, а приносят они уже отрубленную голову. Её не оживить никакому профессору Доуэлю51, потому как профессор сам уже давно жертва. Всё принесённое судейские аккуратно перекладывают на другое блюдо, что почище, и легализуют: переименовывают в приговор. Мантию надевают только для обогрева. Мантия тёплая, из плотной холстины, мне бы она тоже не помешала - согреться после судейских вердиктов. Морозит аж до озноба.

- Ты же понимаешь, что оправдательного приговора не будет? - убеждала меня судья со звучной фамилией Гадованеева. Но скорее ― себя: - Твой клиент совсем ничего не понимал? Помогал шахтёрам обналичивать субсидии на переселение? Помогал. Деньги за это брал? Брал. Вот поэтому шахтёры свидетели, а он... ну ты теперь уже знаешь, кто. Ну и что, что субсидии получил не он, а шахтёры? Признал бы вину, как все это делают, и получил бы свой условняк. Мне что, условняка жалко? И потом, изнасилование доказано. Факт.

Кроме хищения денег шахтёрами из бюджета непонятно какого уровня, Борьке прилепили "износ" - изнасилование собственной жены. Чтобы окончательно избавить себя от этого дела, его начальница пошла ва-банк. Она рассказала Нелли о своей связи с её мужем. Та как будто только этого и ждала.

- Представляешь, Крюк, - поделился со мной Борька, - она заранее всё продумала, - и как я сразу не догадался? Это всё директриса.

- Как это произошло?

- Да дома, конечно. На нашем любимом кожаном диване - чёрный такой.

"Да уж, знаю, и очень хорошо", - чуть не вырвалось у меня.

- Оказалось, что на нём хорошо видны следы. Ну не дурак ли я? Да и ладно. Только не пойму, зачем? Ну, ушёл, но я же вернулся. Сучка она. И следователь тоже. Сёстры-близняшки. Один типаж. Я ей говорю: "Надо диван вытереть". А она: "Потом, потом". А потом я и забыл.

Вдова Нелли подставила Бориса классно, по всем законам искусства подставы: сначала долго сопротивлялась, а потом отвлекла внимание и сохранила следы, которые на следующий день были изъяты при обыске.

В заявлении она написала, что типа она как честная женщина так ему и сказала, что раз он ушёл от неё, то никаких отношений между ними не может быть. Ещё написала, что говорила мужу: если он похитил государственные деньги, то она честно заявит об этом - так же честно, как и жила всю жизнь. А за это он её взял и изнасиловал. Именно так и было изложено следователем в обвинительном заключении.