К чужому берегу. Предчувствие.

— Что за глупости? Я готова ради его расположения далеко не на все! По крайней мере, вы делаете для него гораздо больше, поскольку являетесь его главным военным поставщиком.

— Это только дела.

— Ну, а у меня и вовсе нет никаких с ним дел. Я появилась у вас только потому, что сбежала из Мальмезона, и мне нужно сейчас же, безотлагательно ехать в Париж!

Он явно не верил ни одному моему слову и сделал очередной пренебрежительный жест, показывая это.

— У меня не транспортная контора. Кстати, что на вас за наряд? Полное убожество. Генерал настолько скуп по отношению к своим любовницам? Все можно было заподозрить, только не это…

Щеки у меня запылали.

— Вы глупы, быть может? Я стою перед вами в плаще моей горничной, потому что убежала из замка тайно, почти что в чем была!

— Зачем же вы бежали, позвольте спросить? — проговорил он язвительно. — Вас же там так любили!

— Зато я не любила там никого.

Отодвинув стул, я прошла к окну, присела возле стола, понимая, что, пока не расскажу ему хотя бы в общих чертах, что произошло со мной в Мальмезоне, Клавьер мне не поверит. Он давно свыкся с мыслью, что я стала любовницей генерала, и не воспринимает ничего другого. То, что он думает именно так, читалось во взгляде его серых глаз, донельзя хмуром, и в каждом движении. Кажется, он чувствовал сейчас ко мне едва ли не омерзение.

— Хорошо, — сказала я обреченно, — я расскажу вам кое-что.

Клавьер присел рядом, но был все так же насторожен. Не спрашивая у него позволения, я взяла одну из чистых чашек, налила себе молока и выпила, — мне просто необходимо было чем-то подкрепиться после нынешнего бурного утра.

— Можно взять пирожное?

— Извольте, — буркнул он. — Но оно стоит десять су, а я не из тех, кто бесплатно кормит генеральских любовниц.

— Отдам я вам ваши десять су, — сказала я так же неприязненно, взявшись за пирожное. — И даже больше отдам, если вы доставите меня в Париж как можно скорее!

Покончив со сладостью, я почувствовала себя более бодро и даже перестала на него обижаться. Что с него взять, с этого проходимца? Мне нужна его коляска и его быстрые лошади, а остальное не важно. Успокоив себя этим, я принялась за рассказ. Лишних подробностей я ему не сообщала, но изложила общую канву событий, случившихся за последние три дня. Повествуя о скандальной поездке в Бютар, я заметила, как у банкира недоверчиво изогнулась бровь: он явно уже знал об этом происшествии от Жозефины и, разумеется, так же, как она, истолковывал милость Бонапарта, проявленную ко мне в виде позволения не прыгать через ручей. Однако когда я в двух словах поведала Клавьеру о внезапных утренних визитах генерала, недоверие исчезло из его глаз, а лицо разгладилось.

— И что, это правда? — В его тоне зазвучала ирония. -

Этот низкорослый красавец действительно зачастил к вам по утрам?

— Да, — с усилием выговорила я. — Это и стало для меня последней каплей.

Он посмотрел на меня с нескрываемым интересом.

— Могу себе представить! Я бы тоже был недоволен, если б меня будили в пять утра.

— Не в этом дело. Он имел в виду совсем другое.

— Еще бы! Наш генерал хотел довести дело до конца. В глазах всего света он уже давно сделал вашего мужа рогоносцем и теперь хотел завершить процедуру непосредственно на ваших простынях.

Я сделала недовольный жест. Мне не хотелось, чтобы имя Александра употреблялось во время подобных разговоров. В глазах Клавьера заискрилось озорство:

— Ах-ах-ах, велико же будет горе коротышки! Как он объяснит Парижу ваше бегство? Разве что скажет, что сам вас выгнал.

— Мне все равно, что он скажет. Пусть говорит, как ему выгодно.

— Пусть говорит, разумеется. Однако Клавьер для того и существует на свете, чтобы ставить выскочек на место. Будьте спокойны, у меня есть друзья, которые разнесут по Парижу правильную версию.

Мне показалось, что мы удаляемся непростительно далеко от цели моего визита. Обсудить случившееся с Клавьером, конечно, можно было, потому что он не любил Бонапарта и являлся моим ситуативным союзником, но наша беседа на эту тему явно затягивалась. И Бонапарт, и Клавьер ровным счетом ничего не значили в моей жизни, мое сердце рвалось к Александру.

— Я прошу у вас такую малость, — сказала я, напоминая ему о причине моего появления. — Вы же сами наверняка собираетесь в Париж. Мне нужно только место в вашем экипаже, ничего больше.

Некоторое время Клавьер молчал, обдумывая мои слова. Мне было неприятно, конечно, это молчание: в конце концов, он — отец моих дочерей, не фактический, конечно, но по крови… и он никогда ничего хорошего для меня не делал! Как можно быть до такой степени негодяем? Пытаясь успокоиться, я налила себе еще молока и утешила тем соображением, что, даже если он мне откажет, в «Черной пчеле» я все-таки наверняка найду извозчика. Конечно, тогда я попаду в отель «Нант», где живет Александр, значительно позже. Но мы с мужем не виделись так давно, что лишние два часа ничего не изменят…

Банкир забарабанил сильными пальцами по столу. Потом поднялся, прошелся по комнате, взъерошив обеими руками светлые волосы.