К чужому берегу. Предчувствие.

Уже в галерее, у лестницы на второй этаж, меня нагнала девушка лет восемнадцати. Это была Каролина, самая младшая сестра генерала Бонапарта, недавно ставшая женой генерала Мюрата. Ее белое муслиновое платье, подпоясанное алой лентой, чуть топорщилось на выпирающем животе, — новоявленная мадам Мюрат готовилась стать матерью. У нее был свежий цвет лица, белая кожа, нежный румянец, да и вообще она могла бы считаться красавицей, если б имела голову чуть поменьше, а шею — чуть подлиннее.

— Вы видели эти «грушки», да? Я видела ваше замешательство… мы все его разделяем!

— Мое замешательство?

— Да. Сейчас я вам все объясню, ведь вы считаетесь теперь нашей кузиной: эти камешки преподнес Жозефине банкир Клавьер, который бывает здесь каждое утро.

— Банкир Клавьер? — переспросила я, не понимая, зачем она адресует мне эти сведения. — Но откуда же он взял их? Это камни королевы.

— Ах ты Господи, да, камни королевы. Но ведь все знают, что нет человека более хитрого и жадного, чем он. Говорят, по его заказу была ограблена государственная сокровищница. И теперь он расплачивается с Жозефиной за ее услуги краденым добром. Какая низость, не так ли?

Мне, конечно, известна была ненависть, которую питали к Жозефине все Бонапарты, но выражение ее в данный момент и в форме, задевающей Клавьера, показались мне чрезмерными.

— Низость с чьей стороны? — уточнила я, полагая, что о банкире она болтает глупости.

— Низость со стороны этого богача. А со стороны Жозефины — вопиющая неосторожность! Для супруги первого консула это недопустимо… немыслимо!

Каролина смотрела на меня испытующе, по-змеиному, взгляд ее карих глаз был довольно умен, и этим она очень отличалась от своей старшей сестры Полины. Меня осенило: она говорит мне все это, потому что хочет, чтобы подобные сведения дошли до ее брата генерала! Вероятно, он устал слушать гадости о своей жене из уст собственных сестер и братьев, и теперь понадобилась я, чтобы заставить его проявить внимание к сплетням.

— Невероятно, — согласилась я, чтобы отвязаться от Каролины. — Думаю, первый консул должен узнать об этом и прекратить подобное.

Белое лицо мадам Мюрат просияло.

— Именно так! Невозможно мириться с таким позором в нашем доме. Вы скажете ему об этом, не правда ли?

Я кивнула ей, скрывая отвращение, и поспешно поднялась по лестнице. Кажется, меня могло стошнить прямо в коридоре.

3

Гардероб, созданный для меня Леруа и оплаченный Талейраном, занимал большую половину небольших апартаментов, отведенных мне в Мальмезоне. Из-за обилия нарядов было, конечно, тесновато, — едва оставался проход от кровати к скромному туалетному столику и зеркалу (даже служанке пришлось разместиться в смежном с моей комнатой крошечном будуаре, в котором стояла и ванна), зато я могла с легкостью соперничать с Жозефиной: во-первых, платьев было много, во-вторых, каждое из них представляло из себя чудо изящества и заставляло гостей Мальмезона всякий раз втихомолку говорить «ах!», когда я спускалась в салон. Завистливые взгляды мадам Бонапарт с недавних пор были мне весьма приятны. Имя Леруа не сходило с дамских уст — о нем говорили как о портном «кузины генерала Бонапарта», и этой весной он явно должен был стать самым модным в Париже, если только плохие итоги итальянской войны не отвратят парижских дам от интереса к моде.

В среду, 25 апреля, для ужина на лужайке я выбрала зеленое кружевное платье на золотисто-жёлтом шелковом чехле, очень подходившее к моим золотистым волосам. Рукава у этого платья были так миниатюрны, что возникало впечатление, будто оно едва держится на плечах, готовясь соблазнительно скользнуть вниз, и это придавало мне вид античной нимфы, вынырнувшей из сверкающей изумрудной воды.

— Все наверняка будут в белом, — сказала мне Адриенна, откровенно любуясь моим отражением в зеркале. — Дался им этот цвет!

На вас, мадам, все обратят внимание.

Она закончила закреплять у меня на голове кружевную сетку в греческом стиле, в которую была по нынешнему обычаю собрана вся тяжелая масса моих локонов. По кружеву сетки были разбросаны мелкие хризолиты, зеленый блеск которых перекликался с блеском небольших изумрудных серег у меня в ушах.

— Банкир Клавьер снова передал вам записку, мадам, — сообщила мне горничная, когда я уже стояла в дверях.

Я остановилась было, но, услышав шарканье множества ног на первом этаже и громкие голоса, поняла, что обед вот-вот начнется.

— Я прочту позже, Адриенна. Мне нужно спуститься с достоинством, а времени почти нет.

— Я посмотрю со стороны на это зрелище, госпожа герцогиня! — Адриенна хихикнула. — Они все замолкают, когда вы появляетесь. И это расчудесно… покажите им, на что способны бретонцы!

Она и вправду любила понаблюдать за мной: стояла в стороне, чуть поодаль от господского стола, в толпе других служанок, скромно складывала руки под передником, будто показывала, что готова исполнить любую просьбу, а на самом деле присматривалась и живо переживала мой успех. Я погладила ее по щеке и поспешила вниз.