К двадцатипятилетию первого съезда партии

Характер нашей работы давал возможность довольно большому разделению труда; следовательно, интенсивность его была высокая. Этот способ работы в нашем производстве тогда только вводился на юге и это очень нервировало работниц. Большинство работниц нашей мастерской — жительницы окраины города — молдаванки, были совершенно безграмотными. Неудовольствие своим положением было, но какое-то глухое. Из идейных работниц мастерской была еще одна Оля Левинская, тоже как и я, малограмотная и соприкасавшаяся с толстовством. Мы тут же с ней решили организовать кружок саморазвития, конечно, толстовского толка. Дело не ладилось. Совершенно безграмотная масса при таком длинном интенсивном рабочем дне не давала никакой возможности это осуществить; пользоваться же воскресной школой, которая для кого-то существовала, тоже не удавалось. Пытались, согласно нашим принципам на этот предмет, «сговориться» с хозяйкой. И, конечно, безрезультатно… С тяжелым чувством пришлось убедиться, что хозяева очень туго поддаются всяким красивым словам вроде «равенства» «братства» и другим альтруистическим измышлениям. В этом нас окончательно убедило наше первое столкновение с нашей

[116]

«идейной» хозяйкой по поводу ограничения рабочего дня. Но об этом ниже. Разрушив своего старого бога, пришлось искать другого. Словом, так или иначе — наш маленький кружок, который мы все-таки сорганизовали, убедился, что „непротивлением злу насилием" далеко не уедешь, и мы стали искать другие пути. Некоторая возможность представилась. Дело в том, что к этому, приблизительно, времени относится приезд сперва отдельных лиц, а потом даже целыми группами рабочих и работниц северо-западного края, так называемых „оппозиционеров". Это были все ремесленники и ремесленницы разных специальностей, которые разбрелись по мастерским Одессы. О них можно сказать, что они были первыми организаторами, перенесшими методы и формы борьбы с Литвы в Одессу, и которые будировали рабочую массу ремесленников против хозяев.

Надо сказать, что в смысле рабочего движения на заводах и фабриках к тому времени, насколько мне было известно, почти ничего не было.

Были рассеянные отдельные кружки «саморазвития». Их было, вероятно, несколько. Я лично знаю только о двух — среди учащихся акушерских курсов, куда персонально входили Ал. Льв. Соколовская — потом идейный вдохновитель и одна из руководительниц николаевской организации (ныне член Р. К. П.), Р. Ляховицкая, Маша Барвинская («Зверь») и др., и на зубоврачебных, во главе которого была П. Гордон (близкий тогда друг Мартова). В этих кружках, помню, тогда говорили, что изучают «Капитал» Маркса. Эти кружки быки связаны между собой, а некоторые, вероятно, и со студенчеством. К слову сказать, ни тогда, ни после революционного или даже просто прогрессивного студенчества в Одессе почти не было. Я сужу по тому, что, когда кружки рабочих были организованы, то некому было их передать для занятий. Были отдельные революционеры социал-демократы, как С. Б. Лазарович, Ганелина-Гринцер, Ткач, Айзенштадт («Борода»). Параллельно с нами или даже раньше с 1893-94 г.г. были кружки и из ремесл. училища «Труд», в которых подготовлялись пропагандисты.

Работа была у них довольно серьезная по изучению марксизма. Один кружок вел С. Б. Лазарович. Некоторые из членов кружка, как Гринштейн, Нудельман, действительно

[117]

вышли хорошими пропагандистами. Были и другие кружки, о которых узнавали после арестов, — кружок, в котором работало 4 члена семьи Корнблюмов (И. Корнблюм, член Р. К. П.), кружок рабочих, руководимый Мильманом, разгромленный крупный кружок по делу «России» и, вероятно, другие. У многих из них была жива память о первых с.-д. Одессы, как Гольдендах (Рязанов), а затем и Нехамкес Стеклов, Цыперович, Вельтман-Павлович. О них мы, приезжие, потом узнали, как об основоположниках марксистских кружков в Одессе. Вот все, или почти все, что, по-моему, в то время было в Одессе.