К грядущему триумфу

— Это то, о чем ты говорил снова и снова, Мейкел — перст Божий, движущийся в сердцах людей. Подумайте о том, сколькими людьми пожертвовали, чтобы привести нас к этому моменту, к этому моменту принятия решения. Подумайте о Сэмиле и Хоуэрде, подумайте о Жоржет и Маржо, о Дючейрне и Фэндисе, о сестрах и Хелм Кливере. Подумайте обо всем этом, а также о шансе, которым воспользовались Дючейрн и Фэндис, для начала просто связавшись с нами. А затем подумайте обо всех жизнях — жизнях наших солдат, а не только тех, кто находится на другой стороне, — которые мы могли бы спасти. Что мы могли бы спасти. Вы действительно думаете, что у нас есть выбор?

Он покачал головой, и голографические глаза Нимуэ Чуэрио встретились с его глазами через канал связи. Встретились и согласились с ними.

— Бог не дал бы нам эту возможность, если бы не хотел, чтобы мы ею воспользовались, — тихо сказал Мерлин. — Может быть, я ошибаюсь на этот счет, но знаете что? Если это так, то мне все равно. Прямо сейчас. Мы убили достаточно людей. Я убил достаточно людей. Мы не собираемся убивать больше, чем необходимо, на чьей бы стороне они ни были, и нам просто придется довериться Богу, чтобы он дал нам еще одну возможность где-нибудь в будущем выполнить миссию Нимуэ. Потому что, если Он не хочет, чтобы мы это делали, тогда Он все это время был Богом Жэспара Клинтана, а я чертовски хорошо знаю, что это не так.

.VII

Великий лес Тарика, и Чизуэйл, озеро Уэст-Уинг, провинция Тарика, республика Сиддармарк

Жвожью Пуян, граф Голден-Три, устало потер глаза. Это не очень помогло. Ему был шестьдесят один год, и эти глаза больше не могли спокойно воспринимать свет свечей. К сожалению, у него внезапно закончилось ламповое масло, что любезно обеспечил снаряд тяжелого углового еретического орудия, который приземлился прямо на бункер его штаб-квартиры. В то время его самого там не было, но большая часть его персонала присутствовала, и все его ламповое масло — и лампы для его сжигания, и фрагменты всех его личных вещей — были разбросаны в кратере, где когда-то был бункер.

Вместе с окровавленными кусками и частями тел персонала, который служил ему более двух лет.

Голден-Три не знал, чем, во имя Кау-юнга, еретики сейчас наполняют свои проклятые снаряды, но, по крайней мере, некоторые из них били, как Ракураи самого Лэнгхорна. Одних только размеров оставленных ими кратеров было достаточно, чтобы кишечник человека превратился в воду. Фактическое наблюдение за тем, как один из них взрывается, и переживание этого опыта могут разрушить решимость даже самых верующих.

Он гордился своими людьми. Конечно, признавать это было бы неправильно, поскольку большинство из них были отбросами общества — в лучшем случае крестьянами, а в большинстве — призванными на военную службу крепостными. Но они стойко держались и упорно сражались за Бога даже после того, как еретикам удалось отрезать им единственную линию отступления.

Голден-Три тоже до сих пор не знал, как еретики это сделали. На самом деле, у самой Шан-вей было много вещей, которых он не знал… включая то, как Бог ожидал, что он вытащит свою команду из этой ловушки. Все, что он знал наверняка, это то, что восемь дней назад еретик Стонар каким-то образом завел одну — по крайней мере, одну — из своих огромных пехотных бригад достаточно глубоко в Великий лес Тарика, чтобы сокрушить его пикеты на реке Южный Тейрин. Теперь еретики контролировали его единственный путь снабжения… или бегства. И даже если бы они не удержали реку, только Бог и архангелы знали, удерживает ли все еще могущественное воинство другой конец большой дороги, где она выходит из леса. Последняя депеша графа Рейнбоу-Уотерса указывала, что Глисин все еще держится и что линия обороны, которую он протянул, чтобы прикрыть большую дорогу за лесом, осталась нетронутой. Но эта депеша была восьмидневной давности.

Голден-Три убрал руку от воспаленных глаз и взял обычную глиняную кружку, стоявшую на углу его импровизированного письменного стола. Он поморщился, делая глоток, и напомнил себе — снова — не спрашивать поваров, что они используют для «чая» в эти дни. Он был совершенно уверен, что ответ на этот вопрос понравился бы ему не больше, чем ответы, которые он уже получил на целый ряд вопросов.

Он отхлебнул еще «чая» и хмуро уставился на отчет, который читал. Или, во всяком случае, пытается читать. Почерк капитана пехоты Хияна был ужасен. С другой стороны, четыре года назад Зингхо Хиян был мелким лавочником в столице империи. Он никогда не ожидал, что станет солдатом, а тем более офицером, и тем более офицером, сражающимся с ересью, вероотступничеством и поклонением демонам. У него были свои острые углы, у капитана пехоты Хияна, и никто никогда не обвинит его в гениальности. Но когда его командир полка был убит, он принял командование полком и сражался с ним с большей отвагой и решимостью, чем Голден-Три видел у любого из своих других командиров, и это была очень высокая планка, учитывая, как великолепно сражалась вся его команда.